На Енотаевской улице, расположенной возле железнодорожной станции Удельная, на доме под номером восемь не висело никакой вывески. Да что там, и номера-то никакого не было. Помогла старушка, возвращающаяся из магазина, — дескать, точно, дом восемь, он самый. Домик был маленький, двухэтажный, с одним подъездом, его называли репарационным — такие дома, целые их кварталы, строили после войны пленные немцы.
Один из молодых людей покрутился рядом с ним — дом как дом, подъезд не запирается, вывески никакой нету, однако через окно первого этажа виден чей-то офис. Скорее всего, этот самый «Северный ветер» и есть.
— Пойду-ка я туда одна, — решила Ленская, — вы пока тут посидите, понаблюдайте, в случае чего я в окно платочком махну, если ваша помощь понадобится, — и она показала подчиненным клетчатый мужской носовой платок, который сегодня оказался очень кстати: пятка прошла, та же соседка посоветовала мазать ее три раза в день обычным йодом, зато вдруг, ни с того ни с сего, у майора разыгрался аллергический насморк.
Офис был маленький, располагался он в обыкновенной квартире. За неказистой железной дверью был обшарпанный коридор, когда-то давно оклеенный дешевыми бумажными обоями в розовый цветочек. Теперь обои выцвели, и линолеум на полу проносился до дыр. Коридор был пуст — ни стула, ни тумбочки, ни таблички, только дверь в конце. Ленская без колебаний отворила ее и оказалась в типичном офисе средней руки — стены покрыты серыми пластиковыми панелями, галогеновые светильники, встроенные в потолок, пластиковая мебель. Сперва ей показалось, что комната пуста, но потом из-за стола послышалось кряхтенье, и на свет выполз маленький человечек в пыльном джемпере и с давно не бритой физиономией.
— Слушаю вас, — он улыбнулся криво, одним углом рта, и посмотрел на Ленскую хитрыми темными глазами.
Майору Ленской понадобилось бросить всего один взгляд на этого типа, чтобы понять, что перед ней — полный и законченный прохиндей. О таких говорят — без мыла куда угодно влезет и кого угодно обведет вокруг пальца.
— Хм… — кашлянула Ленская, — мне вообще-то Арсения…
— Арсений Георгиевич, к вашим услугам, — человечек подобрался на стуле и сделал приятное выражение лица. То есть только попытался сделать. У него не получилось — глаза стреляли по сторонам, выискивая где что плохо лежит, руки находились в беспрерывном движении — то теребили обтрепанный рукав джемпера, то катали по столу ручку, то просто барабанили по столу.
— Я бы хотела… — начала Ленская, — мне нужна сова…
— Сова? — Хозяин кабинета очень неудачно сделал вид, что он удивлен. — Не знаю никакой совы, я занимаюсь стройматериалами — паркет, двери, стеклопакеты…
— Стройматериалами? — На сей раз пришел черед Ленской сделать вид, что она сильно удивлена, и надо сказать, что у нее это получилось лучше. — А мне говорили…
— Что вам говорили? — Глаза человечка никак не хотели выглядеть чистыми и честными. — Вы ошиблись, моя специализация — двери, стеклопакеты, ламинат…
— И паркет? — прищурилась Ленская.
На месте клиентов, которые явились бы в эту фирму в надежде получить стройматериалы, она бы ни на грош этому типу не поверила, ничего бы у него не купила — ни оконного стеклышка, ни единой паркетной плашки, ни кафельной плитки, ведь не только ей, опытному человеку с наметанным глазом и врожденным чутьем на криминал, видно, что перед ней законченный жулик, но и простой клиент догадался бы, что чужие деньги к этим ручкам липнут без стеснения.
— Короче! — сказала она. — Меня прислал к вам Станишевский из Пушкина, и, пожалуйста, не говорите, что вы его не знаете. Кстати, он просил передать, что ваша гагара сдохла, и он потребует компенсации.
Насчет гагары это была чистая провокация — Ленской хотелось сразу же поставить прохиндея на место. Однако она, как выяснилось, попала в десятку, и слова ее возымели действие — Арсений сморщился и закричал тонким голосом:
— Я не отвечаю за птиц после доставки! Гагара была здорова после прибытия, Станишевский сам это признал! А что он с ней потом делал — это уже не мои проблемы!
В волнении он перестал поджимать угол рта, и стало заметно, что там не хватает двух зубов. Судя по всему, это произошло недавно, из чего Ленская сделала вывод, что паршивца настиг кто-то из хозяев частных зверинцев, которым он подсунул больных животных, и таким образом отвел душу.
— Спокойнее… — произнесла Ленская, подивившись про себя, как она угадала с гагарой, и пожелав птичке крепкого здоровья и долгих лет жизни. — Меня ваши отношения с гагарой Станишевского нисколько не волнуют, я с телестудии, ассистент режиссера. Будем снимать остросюжетный сериал, рабочее название: «Сова появляется днем». Нужна сова — белая, полярная, молодая и здоровая. Что вы можете нам предложить?
В глазах Арсения она увидела профессиональное недоверие. Но где ему было тягаться с майором милиции по части взглядов. Ленская с такими тертыми типами переглядывалась на допросах — не чета этому мелкому мерзавцу!
Постепенно в бегающих глазках Арсения недоверие уступило место жадности.
— Белую сову придется ждать, — пробормотал он, — как раз одну недавно отдал, пока другую привезут, вы уже съемки закончите. Может, возьмете неясыть?
— Надо посмотреть, — протянула Ленская.
Арсений тяжело вздохнул: было видно, что в его душе осторожность борется с жадностью.
Как и следовало ожидать, после непродолжительной борьбы жадность победила. Арсений встал из-за стола и вышел в коридор, поманив Ленскую за собой. Они прошли этот коридор до конца и уперлись в стену, в которой была крошечная дверка с символом, понятным жителю любой цивилизованной страны, — с незамысловатым силуэтом писающего мальчика. Дверь была заперта, Арсений открыл ее собственным ключом, и Ленская в недоумении подняла брови. За дверью находился самый настоящий туалет — пожелтевший от времени унитаз и стеллаж с моющими средствами. От сильного запаха дешевых порошков у нее невыносимо зачесалось в носу. Чтобы не расчихаться, Ленская прикрылась платком.
Будь в туалете окно, сюда тотчас вбежали бы двое ее шустрых подчиненных, дожидавшихся на улице условного сигнала, но окна, увы, не имелось.
— Куда это вы меня привели? — осведомилась Ленская гнусавым, простуженным голосом. — Вы что — птиц в туалете держите?!
Вместо ответа Арсений сунул руку за стеллаж, пошуровал там, потом приналег плечом, стеллаж сдвинулся, и Ленская протиснулась за хозяином в образовавшуюся щель.
Большое полутемное помещение было заставлено многочисленными клетками. С одной стороны обитали птицы — совы, дикие гуси, утки разных пород, чайки, даже один альбатрос, посматривавший по сторонам грустно и высокомерно, как морской волк, случайно попавший в чисто сухопутную компанию. Кроме того, имелась разная пернатая мелочь типа полярной крачки.
По другой стороне квартировали мелкие звери — хорьки, куницы, ласки, горностаи. В клетке побольше сидел надутый барсук. Звери и птицы выглядели больными и недокормленными. Запах в помещении стоял ужасный, из чего Ленская сделала вывод, что о вентиляции здесь и не слыхали.
