Машину для такого дела ей никто не даст, к тому же сегодня у нее формально выходной. Да и неудобно беспокоить начальство по поводу сов — еще скажут, что майор совсем рехнулась. Тут людей убивают пачками, а она за птичек волнуется! Придется ехать на электричке.
Ленская оделась потеплее — дело к вечеру, осенние ночи холодные, простуда ей ни к чему. Горло замотала шарфом, чтобы не видно было раздражения. Однако шерстяной шарф немилосердно кусал и так раздраженную кожу, и все та же сердобольная соседка обвязала ее шею беленьким платочком, а уж потом сверху накинула шарф. Стало гораздо комфортнее.
Ленская надела утепленную куртку с капюшоном на случай дождя, удобные ботинки и, посмеиваясь про себя, сунула в карман электрошокер. Служебный пистолет у нее был, но хранился в сейфе в кабинете — носить его с собой не было нужды, а дома оставлять — себе дороже, еще залезут в квартиру и украдут, потом не оправдаешься, замучаешься объяснительные писать. Да и стрелять толком она не умеет, даже начальство согласилось, что не ее это дело.
Когда она сошла с электрички на нужной станции, солнце зашло и удивительно быстро наступили сумерки. Это и хорошо, подбадривала себя Ленская, совам будет легче, они как-никак ночные птицы. Потому что, по зрелом размышлении в холодном вагоне электрички, она решила птиц просто отпустить. «Зеленых», конечно, не подпустит к дому милиция, все же там еще много работы, дом опечатан, так что посторонним там делать нечего. Если же вывозить сов, то сперва нужно добиваться специального разрешения, да согласится ли еще тот хозяин птичника из Пушкина? Если честно, то она, Ленская, на месте этого Станишевского не стала бы связываться с подозрительными птицами, проходящими по делу об убийствах.
Так или иначе, на всю эту бумажную волокиту уйдет много времени, не может же она ездить в этакую даль каждый день птичек кормить? И что они едят? Ленская обреченно вспомнила, что совы едят только живую пищу, а стало быть, нужно добывать где-то живых мышей. Ну уж нет! Друзья и коллеги знают, что у нее, майора Ленской, за внешностью унылой болезненной тетки скрывается железный характер, но живые мыши — это чересчур!
Нога, к счастью, не болела, так что полкилометра от станции до поселка Ленская прошла довольно быстро. Стемнело, но небо оставалось светлым, даже звезд еще не было видно. Фонари в этом поселке горели только на перекрестках, так что Ленская, подслеповато щурясь, все же видела перед собой дорогу.
Дом стоял в стороне, пустой и темный. Ленская иного и не предполагала, очевидно, сотрудники управились до темноты и уехали в город. Что ж, тем лучше, никто не узнает, что она тут была, в противном случае ей не избежать насмешек и расспросов.
Разумеется, совешник был заперт, но Ленская кое-чему научилась у своих бравых подчиненных. Она затратила на возню с отмычкой гораздо больше времени, но все же эффект был положительный: дверь открылась без шума и скрипа.
И сразу же послышалось тревожное уханье и шум.
— Проголодались, — усмехнулась Ленская, — соскучились… Не явится больше ваш хозяин, мышей не принесет. Придется вам на самообслуживание переходить, если не разучились. Ничего, голод не тетка…
Она разговаривала вслух, чтобы подбодрить себя — было очень неуютно в пустом доме в компании голодных хищных птиц.
Однако не в характере майора Ленской было отказываться от задуманного, как уже говорилось, она обладала фантастическим упорством и всегда доводила начатое дело до конца.
В полутьме на нее смотрели шесть пар круглых глаз. Смотрели очень недоброжелательно, можно сказать — злобно. А возможно, Ленской так показалось. Две серых неясыти, мохноногий сыч, сова-сплюшка, ушастый филин и белая полярная сова.
Филин захлопал крыльями и заухал, остальные птицы тоже заволновались, одна полярная красавица сидела смирно и глядела грустно, как царевна Несмеяна в тереме.
Ленская раскрыла клетки, едва успев отскочить в сторону от рассерженного филина, затем распахнула все двери. Птицы и не думали вылетать. Филин нахохлился и замолчал, сыч забился в самый дальний угол, сова-сплюшка прикрыла глаза.
— Вот что, дорогие мои, — сказала Ленская решительно, — надо выбираться на волю. Уж извините, теперь каждый сам за себя. Решайтесь! Я не могу тут с вами до ночи сидеть. И дверь открытой оставить тоже не могу — с меня спросят.
Ленская подошла к клетке белой совы и сказала с удивившей саму себя нежностью:
— Милая, ты же совсем недавно жила на свободе. Неужели все забыла? Смелее, сейчас снаружи темно, твое время. А за ночь ты успеешь улететь далеко и очень скоро доберешься до своей любимой тундры. Ну же, решайся!
Сова не шелохнулась. Две серые неясыти переглянулись и переступили лапами. Ленская вздохнула и вышла из совешника.
Во дворе, как уже говорилось, не было ни кустика, ни клумбы, ни деревца, он был покрыт каменной плиткой. Скамейки тоже не было. Ленская прислонилась к стене сарая и стала ждать.
Через некоторое время за дверью послышались шорох и цокот — сова неуверенно преодолевала порог. И вот Ленская ощутила на своей щеке дуновение ветра, и на фоне светлого еще небе мелькнула тень огромной птицы — полярная красавица решилась первой. Следом в дверь вылетела пара неясытей, мелькнул сыч, за ним сова-сплюшка, и наконец показался филин. Он далеко не улетел, уселся на заборе и поглядел на Ленскую очень недовольно.
— Дело твое, — сказала она тихонько, — можешь тут хоть до утра сидеть, я ухожу.
Филин ухнул сердито и отвернулся, как будто затаил на нее обиду. Ленская захлопнула дверь совешника и закрыла за собой калитку теперь уже точно пустого дома.
Пока она возилась с совами, совсем стемнело, и дорога различалась с большим трудом. Ленская побрела к станции, стараясь не споткнуться и не свалиться в грязь. Удивительное дело, вроде бы дома вокруг стояли добротные, и проезжали к этим домам дорогие машины, а улица в поселке осталась, какой была давно, когда брели по ней вечером коровы, ездили телеги и хозяйки переговаривались через забор, обсуждая чью-нибудь жизнь.
На улице не было ни души, дома стояли в глубине участков, и свет от них не достигал дороги. Ленская шла в полной тишине, едва замечая в темноте силуэт заборов, как вдруг услыхала сзади звук шагов.
Мгновенно она вся заледенела от страха и попыталась идти быстрее. Шаги за спиной не отставали, как будто преследующий ее человек тоже ускорил шаг.
«Чепуха, — уговаривала себя Ленская, — он просто торопится на электричку, как и я…»
Но колотящееся сердце подсказывало ей совсем другое. Ну что хорошего можно ждать вечером на пустынной улице темного поселка? Перед глазами вставали очень неприятные сообщения из милицейских протоколов, а уж когда перед ее внутренним взором замелькали недавно увиденные фотографии, Ленская тихонько застонала и пошла медленнее. Преследующие ее шаги тоже затихли.
«Господи, я сойду с ума от страха! И никто не поможет, даже если я закричу. Нужно успокоиться и идти дальше».
