Все ланграксы должны немедленно прибыть в Остенвил на чрезвычайное заседание Большого Совета. И каждый обязан был явиться не с пустыми руками, а с пятьюдесятью тысячами литов – своим посильным вкладом в дело защиты трона от коварного врага. Галиган, предвидя недовольство некоторых ланграксов, велел составить текст письма максимально жёстким, грозя им всяческими карами за неисполнение приказа. Но тут вдруг возмутилась молчавшая до сей поры Мирцея.
Окинув любовника недобрым взглядом, она насмешливо заявила, что писать письмо нужно именно так, если они ко всем своим бедам хотят добавить ещё и бунт. Сентория или Триания, отдав в казну названную сумму, даже не заметит, что их кошель полегчал. А вот Кватрану или, того хлеще, Болотные Пустоши этот взнос обдерёт как липку, заставив их жителей голодать. И если кто-то из голодающих вдруг решит податься и попытать счастья в армии, то далеко не факт, что это будет армия Остенвила.
Довод был вполне разумным, и после бурных обсуждений Совет решил увеличить взнос богатых ланов до семидесяти пяти тысяч, а бедным уменьшить первоначальную сумму вполовину.
Идя после затянувшегося обеда в свои покои, Грасарий никак не мог избавиться от неприятного чувства, возникшего при разговоре о его сыне. Вопросы пьяного Патария выдали его крайнее беспокойство столь долгим отсутствием кузена. И если в голове этого выскочки засядет мысль, что Динарий что-то против него замышляет, кто знает, на что он может решиться.
Ох, как же не вовремя было сейчас возвращение сына! Как не вовремя… Но наплевать на недвусмысленный приказ – означало стать в глазах Повелителя явным предателем, не поднявшимся на защиту семьи и трона. Лично вложить меч в руки своего собственного палача… Ну, уж нет, этого он никогда не допустит!
Неделю назад Грасарий получил от сына послание. Тот писал из Аска, маленького городка в Триании, где они заночевали перед тем, как их лодка начала подниматься по шумной и быстрой Эйре – главной реке Кватраны. В заранее условленных выражениях юноша сообщил, что путешествие протекает нормально, все живы, но часть груза немного подпортилась. А это означало одно – со здоровьем Мустина Беркоста были серьёзные проблемы.
Всё, что осталось между строк короткого письма, должен был рассказать надёжный человек, которого Динарий намеревался отправить к отцу по прибытии на место. Но по всему выходило, что сын сам скоро расскажет ему о своих приключениях. Грасарию оставалось только одно – ждать.
Винт Бригор
Лангракс стоял у отрытого окна и смотрел на долину Эйры, терявшуюся в лёгком тумане раннего утра. Поздняя весна окрасила всё вокруг в нежнейшие оттенки зелёного, розоволилового, нежно-белого и пурпурно-красного. Последним великолепный пейзаж был обязан макам, во множестве цветущим по горным склонам.
Долина представляла собой ухоженную плодородную равнину шириной не более десяти миль и раза в три длиннее, почти по середине которой протекала бурная, кристально чистая Эйра. Вокруг громоздились Бархатные горы, до самых голых скалистых вершин покрытые густым хвойным лесом. За долгие годы местные жители отвоевали у леса часть склонов, и теперь там благоухали фруктовые сады и даже имелись виноградники. В мягком климате росло всё, хотя, по правде говоря, вино всё-таки получалось слишком кислым.
За южным отрогом Бархатных гор раскинулась ещё одна долина, но её дно, каменистое и безжизненное, было совершенно непригодно для земледелия. Зато здесь в избытке имелось то, за что её и назвали Серебряной, – драгоценный белый металл. На двух рудниках день и ночь слышались удары молотков наёмных рабочих, дробивших руду.
Серебро выплавлялось тут же, в огромных печах, и приставленный к плавильням учётчик внимательно следил за всем процессом. Готовые слитки с гербом лангракса – изготовившимся к прыжку снежным барсом – увозили в столицу лана по горным перевалам. И совсем нередки были стычки стражников с лихими людьми, мечтавшими прибрать к рукам хотя бы часть этих богатств.
В том месте, где Эйра, ревя и яростно швыряясь во все стороны пеной, обрушивалась с утёсов и врывалась в долину, начиналось дикое и почти непроходимое Мёртвое ущелье, ведущее в край горных великанов, теснившихся друг возле друга в своих нетающих белоснежных шапках. Нагромождение голых скал, обрывающихся в узкие ущелья, безмолвных каменных изваяний и причудливых деревьев, цепляющихся своими мощными корнями за расщелины.
Этот безлюдный суровый край назывался Поднебесные Зубья. И именно там дед нынешнего лангракса построил свой знаменитый Жёлтый замок – яркое пятно на серо-чёрном фоне скал. Сорок лет велось строительство, преодолевая неимоверные трудности, но, назло неласковой природе, замок был построен. Почти все его залы и комнаты были вырублены в скале на высоте мили от подножия главного великана – горы Тэсмус, и только основная сторожевая башня и приёмная зала были вынесены вперёд и словно парили над бездной. Наружные стены отделали белым мрамором с золотистыми вкраплениями, и на ярком солнце замок был даже не жёлтым – золотым.
Винт Бригор отвёл взгляд от ущелья. Увидеть отсюда чудесный замок было невозможно. Требовалось преодолеть много миль по коварным горным тропам, чтобы перед тобой вдруг открылся потрясающий вид – сверкающее изящное сооружение, припавшее к груди сурового великана. И очень немногим в Нумерии удавалось лицезреть эту красоту.
Горные перевалы после зимы открылись лишь недавно, и первый гонец из замка уже прибыл. Он передал ланграксу письмо от его друга, Стоуна Лунта, в котором тот сообщал, что долгие зимние месяцы заточения подошли к концу и все обитатели замка вполне здоровы.
Винт зябко повёл плечами – утренний ветерок был весьма свеж. А каково же там, в горах… Место совсем не для нежной женщины. Но ему так и не удалось уговорить свою любимую сестру Дианору провести эту зиму здесь, в долине. Она ничего не хотела слышать, твердя только о том, что ни за что не оставит мужа одного. Слава Богам, что у них хватило благоразумия оставить во дворце хотя бы детей – десятилетнюю Ханиссу и шестилетнего Самина.
Мягкие ладони закрыли его глаза, и Винт вздрогнул – задумавшись, он не услышал, как подошла Кармила. Жена весело рассмеялась и, нырнув под его локоть, прижалась к нему всем телом. Нежные руки обвили его шею, и она игриво поцеловала его своими пухлыми губами:
– Я напугала тебя, любимый? О чём это ты думал?
Её тёмные глаза радостно блестели, на лице играла лукавая улыбка.
– Конечно, о тебе, солнце моё! Ты же знаешь, что все мои мысли только о тебе… особенно по утрам… – Он зарылся лицом в её пушистые рыжеватые волосы, вдыхая лёгкий аромат розового масла. – Моя развратница…
Женщина счастливо засмеялась и, отстранившись от мужа, легонько провела пальцам по его губам:
– Тс-с-с… замолчи немедленно! А то я снова потащу тебя в спальню!
Винт дурашливо замотал головой и закатил глаза:
– О-о-о, нет! Только не это! Если я сейчас же не съём целого быка, то умру от истощения прямо на твоём теле!
