Юнарий
Дожди шли несколько дней, превратив хорошо наезженные дороги в сплошное вязкое месиво. Плащ промок, с надвинутого на голову капюшона капала вода, и в его душе была такая же свинцовая тяжесть, как в нависшем над землёй свинцовом небе.
Юнарий ехал молча. Всё, что он хотел сказать этим людям, ехавшим с ним рядом, уже было сказано, и теперь только со своими мыслями, навязчиво крутящимися в голове, мог он вести нескончаемый диалог. Суан Дейлоп и Нидар Лимп пытались уговорить лангракса переждать непогоду и на время отложить выступление войск, но в того как дьявол вселился. Он, бешено вращая глазами и кривя тонкогубый рот, так саданул по столу кулаком, что стоявший там кувшин с вином свалился и разбился вдребезги. Густое красное гахарское растеклось по полу, и со стороны казалось, что лангракс стоит в луже крови.
С трудом оторвав взгляд от этого зрелища, Дейлоп настойчиво произнёс:
– Это совершенно неразумно, Юнарий! Зачем начинать поход с трудностей? У людей сейчас приподнятое настроение. Но будет ли оно таким, когда армия выйдет из Кишки Дракона и двинется по Митракии? Нас там уже ждут, и встреча не обещает стать радостной… Зачем лезть в непролазную грязь, в которой кони тонут по брюхо! Я уж не говорю о пеших воинах…
Юнарий сверкнул на друга яростным взглядом и глухо выдавил, стараясь унять клокотавшее в груди бешенство:
– Дожди в это время не бывают долгими. Завтра мы выступаем!
Лангракс ошибся. Затянутое тучами небо, казалось, решило вылить на землю весь запас летних дождей сразу. И теперь солдаты брели по дороге, с трудом выдёргивая из грязи раскисшие сапоги, ругая на чём свет стоит всё, что попадалось под горячую руку.
Доставалось, естественно, и ланграксу. Дейлоп был прав – войско Солонии готово было воевать лишь в хорошую погоду и желательно с бегущим от него в страхе противником, бросающим всё своё вооружение и ценности прямо под ноги победителю. Первая же трудность внесла в их ряды уныние и раздражение, и сотникам с большим трудом удавалось поддерживать в войске хоть какой-то боевой дух.
Конь Юнария заскользил копытами в жиже и с трудом выбрался на небольшой участок твёрдой почвы. Лангракс повернулся, оглядел длинную вереницу угрюмых людей и взмыленных лошадей, волокущих повозки, затем перевёл взгляд на низкое небо и грязно выругался. Дейлоп, остановивший своего коня рядом, снял перчатку и стёр бегущую по лицу дождевую воду:
– Вот дерьмо! Ни одного просвета на этом проклятом небе! Одна надежда – до Дракона недалеко осталось, а там земля пополам с камнем. Веселей пойдём…
Юнарий молчал. Они ещё вчера днём должны были подойти к сторожевым башням у входа в Кишку, но дождь всё спутал. На последнем совете было потрачено немало времени на то, чтобы скоординировать свои действия с рвущимся в бой флотом. И вот теперь все их тщательно продуманные планы летели прямиком псу под хвост!
На том совещании Эйлин Крок, покручивая свой рыжий ус, громогласно заявил, что его ребятишки настолько застоялись, что готовы бежать в Остенвил впереди своих кораблей.
– Ты их совсем не знаешь, Юнарий! Они уже так озверели, что зубами будут рвать остенвильские глотки! Кар-рамба!
Дай приказ, и через неделю мы ворвёмся в столицу! И к твоему приезду вывесим над их вонючим дворцом флаг с гербом Солонии! Дьявола им в глотку!
Его едва удалось отговорить. Крок уселся крайне недовольный, и долго ещё бурчал, что терпение у всех почти закончилось и его остатков хватит разве, что на пару дней. А там… даже он, адмирал Солонии, будет бессилен. Правда, оставалась ещё одна надежда – отсутствие попутного ветра. Немного найдётся на кораблях любителей махать вёслами до самой бухты Двух Близнецов… молнию им в зад…
Юнарий снова бросил взгляд на небо. Тяжёлые тучи ползли, цепляясь подбрюшьем за макушки деревьев, и из этих рваных ран на землю безостановочно сочилась и сочилась влага.
– Глотка Вельзевула! Отправь немедленно гонца к Кроку! Пусть держит своих волкодавов ещё четыре дня, кошку ему в брюхо! Если и за Драконом такое же болото, то мы никак не поспеем к сроку… Полное паскудство!
К вечеру голова колонны почти вплотную приблизилась к горной гряде. Тучи укутали вершины плотным одеялом, но внизу дождь прекратился. Идти стало чуть легче, и солдаты приободрились. В предвкушении скорого ночлега на некоторых лицах даже замелькали улыбки, а в одном из отрядов нестройные голоса затянули песню.
Юнарий, занявший место на небольшом возвышении, прислушался. Разобрав слова, он с удивлением понял, что солдаты поют про него. Грубые голоса выводили немудрёный мотив недавно сочинённой баллады.
Когда собрался на войну
Юнарий, наш лангракс,
Оставил дома он жену,
Сказав в последний раз:
«Я не могу жить во дворце,
Тебя любить, ласкать,
Когда лежит в чужой земле
Моя родная мать!
Рубелий плюнул ей в лицо
И, дав приказ, убил.
И я клянусь сровнять с землёй
Проклятый Остенвил!»
И войско, верное ему,
Собралось в тот же час.
И в наступившей тишине
Им так сказал лангракс:
«Я верю в вас, мои друзья,
И будет враг сметён!
Я точно знаю, скоро я
Займу проклятый трон!
Вас от души вознагражу
За пролитую кровь!
Отдам всё золото земли
За верность и любовь!
Снесу проклятый Остенвил,
Затру его следы!
И Эльмой город назову,
Что встанет у воды!»
Так славься, храбрый наш герой!
Пусть в страхе враг падёт!
Сметёшь ты их поганый трон,
Твой меч летит вперёд!
Дейлоп усмехнулся, покосившись на лангракса:
– Многообещающая песенка! Правда, насчёт «летит», они что-то погорячились…
Юнарий взглянул на друга и хмыкнул:
– Зато в остальном правы. Особенно про…
Договорить мужчина не успел. Возле него осадил коня вестовой. Конь, в грязи по самую шею, заскользил по раскисшей земле и чуть не сбросил всадника. Тот громко чертыхнулся и выпалил:
– Господин лангракс! Передовой отряд достиг сторожевых башен! Но там… – Парень замялся.
– Сваргова погибель! Что ещё?! Говори!
– Проход затоплен, господин!
Яростно сверкнув глазами, Юнарий сорвался с места. Дейлоп поскакал следом. Через несколько минут они были у входа в ущелье и остановились, с изумлением наблюдая открывшуюся картину. Ров между двумя башнями, по дну которого протекала небольшая речушка, теперь превратился в бурлящий поток. Вода не успевала уходить в узкий проход под правой башней, и сейчас перед армией Солонии красовалось приличных размеров озерцо.
– Проклятие! Паршивый ручей, который курица перейдёт, хвоста не замочив, и тот строит мне пакости! Дейлоп! Чем все мы прогневали Богов?
