* * *
— Очень сожалею, — сказал он и виновато улыбнулся,
а я торопливо поднялась и шагнула к двери. — Полина Владимировна, —
окликнул он, я повернулась, и мой шеф, пряча глаза, со вздохом добавил:
— Я действительно очень сожалею.
Я пожала плечами и вышла, стараясь выглядеть довольной
жизнью, дошла до своего кабинета, захлопнула дверь и грязно выругалась. Я
только что лишилась работы.
Шеф вызвал меня десять минут назад и, чувствуя себя, как уж
на сковородке, заявил, что фирма испытывает трудности и сокращение штата
неизбежно, а так как я пришла к ним недавно… ну, и прочее в том же духе.
Говорить все это ему было неловко, и он, скорее всего, действительно сожалел,
только мне от его сожалений радость небольшая.
— Вот дерьмо, — пробормотала я, достала из шкафа
коробку и принялась складывать в нее свои вещи.
Дела в фирме шли прекрасно, и никаких сокращений не
предвиделось. Меня выставили просто потому, что я в этом городе в черном
списке. Возможно, никакого списка вовсе и нет или он состоит из одной моей
фамилии, но то, что работы в родном городе я не получу, совершенно очевидно. А
я-то надеялась, что после пятилетнего отсутствия смогу жить спокойно. И вот
такое многообещающее начало…
Коробка заполнилась наполовину, когда дверь приоткрылась и в
кабинет заглянула Ольга Шевцова. За три недели, что я здесь работала, мы успели
подружиться, и выражение тихой печали пополам с недоумением на ее лице меня
ничуть не удивило.
— Ты куда собираешься? — почему-то шепотом
спросила она.
— Меня уволили, — ответила я, продолжая сборы.
— За что?
— По сокращению штатов. Фирма испытывает трудности… И
все такое…
— Он так сказал? — нахмурилась Ольга.
— Ага.
— Он спятил. Какие трудности? Что за бред?
— Если очень интересно, спроси у него.. Ольга присела
на краешек стула и, все еще хмурясь, заявила:
— Ты хороший специалист.
— Надеюсь.
— И у нас нет трудностей.
— Наверное.
— Но тебя уволили. Он что, приставал к тебе?
— Нет.
— Нет? Тогда с какой стати…
— Слушай, — разворачиваясь к ней, сказала
я, — меня уволили. Официальную версию ты знаешь, а обо всем остальном мне
ничего не известно. — Я, конечно, лукавила, ибо истинную причину
увольнения знала наверняка, а не просто догадывалась. Но посвящать в свои дела
Ольгу я не желала, не потому, что очень скрытная по натуре, а по той простой
причине, что помочь Ольга мне не сможет, чего ж тогда понапрасну загружать
человека своими проблемами. Сборы я закончила, накинула куртку и, подхватив
коробку, шагнула к двери.
— Что, вот так сразу и уйдешь? — спросила Ольга.
— Если меня уволили, я не обязана сидеть здесь целый
день. Пока.
— Я к тебе после работы зайду. Ладно?
— Заходи. — Держа коробку под мышкой, я вышла в
коридор и, на прощание кивнув Ольге, направилась к выходу.
Оказавшись на улице, я преодолела несколько десятков метров
до парка и хлопнулась на ближайшую скамью. Тяжко вздохнула и потянулась за
сигаретами. Очень хотелось зареветь, говорят, слезы приносят облегчение, только
выглядеть это будет довольно нелепо: сидит девица в парке в обнимку с коробкой
и рыдает.
— Ну и черт с ним, — пробормотала я, но относилось
это не к моему внешнему виду, а к открывающимся передо мной перспективам.
В другой ситуации я бы особо переживать не стала, потому что
специалист я действительно хороший и работу непременно бы нашла, только что
толку, если недели через три-четыре после этого все, что произошло сейчас,
повторится? Очередной шеф вызовет меня и заявит, что ему очень жаль. Я опять
вздохнула, бросила сигарету и, подхватив коробку, побрела домой.
Неужели вновь придется уезжать из родного города? Скорее
всего так оно и будет…
Несчастья мои начались семь лет тому назад. В то время я
была юной девушкой с нездоровой склонностью к романтизму, этакой Красной
Шапочкой. Склонность эта сыграла со мной злую шутку. В дождливый сентябрьский
вечер я отправилась на прогулку со своей собакой по кличке Молчун, толкнула
железную дверь подъезда и в то же мгновение услышала автоматную очередь. Само
собой, тогда я еще не знала, что это такое, и, честно скажу, слегка обалдела,
наблюдая, как в дверном проеме передо мной, точно на экране, разыгрывалась
классическая сцена из боевика: в трех метрах от двери «Мерседес», изрешеченный
пулями, влетел в дерево, а по соседству — мотоцикл и двое парней на нем. У
того, что сидел сзади, как раз и был в руках автомат. Надо сказать, что рядом с
нашим домом находился ночной клуб и во дворе устроили стоянку для автомашин,
после чего назвать двор спокойным никому бы в голову не пришло. Но это было
все-таки слишком.
Разумный человек поспешил бы скрыться в подъезде или
завизжал бы, на худой конец, от ужаса и неожиданности, а я… я рявкнула:
«Молчун, вперед!», и собака, появившись из темноты, прыгнула на автоматчика и
вышибла его из седла.
Водитель рванул с места, но, как видно, не хотел бросать
товарища и, достигнув угла дома, начал разворачиваться. Можно с уверенностью
сказать, что в тот момент я действовала абсолютно бессознательно, потому что
даже страха не чувствовала. Я просто надеялась, что выстрелы услышали и сию
минуту, точно по волшебству, появится милиция и все это моментально
прекратится. Милиция не появлялась, зато дверь «Мерседеса» распахнулась, и я
увидела мужчину, он сделал шаг, упал, с трудом приподнялся, а я бросилась к
нему. Пока Молчун сидел верхом на стрелке, водитель мотоцикла стремительно
приближался, а я оказалась рядом с раненым и попыталась помочь ему добраться до
подъезда. Однако роль санинструктора оказалась мне не по силам: парень был
слишком тяжелым, и дотащить его до подъезда прежде, чем мотоциклист окажется в
опасной близости, я не могла и опять же в беспамятстве подхватила автомат,
который валялся у моих ног, и, не раздумывая, пальнула. От грохота заложило
уши, а я едва удержала автомат в руках. Но толк от всего этого был — парень на
мотоцикле поспешил удалиться, а я, с автоматом в одной руке, второй поддерживая
раненого, ринулась к подъезду. Лишь только мы достигли убежища, я крикнула:
«Молчун, ко мне!», собака влетела в подъезд, и я захлопнула
железную дверь.
