– Да поймите же, без сотрудника банка мы не можем открыть ячейку, не положено по инструкции, – лениво и надменно процедил безопасник и отступил подальше от настойчивого клиента.
– Да мне по барабану, где ошиваются ваши сотрудники, деньги нужны сейчас, сию минуту, это мои деньги, – сказал Михаил и даже отошел на некоторое расстояние от начальника безопасности, явного тугодума. – Я не уйду без денег. Не уйду. Буду сидеть здесь, я клиент банка, имею право распоряжаться собственными деньгами по своему усмотрению.
– Василий, – крикнул строгий начальник в глубину зала. – Василий, принеси ключи. И вызови дежурного специалиста. По срочной связи.
Михаил благодарно бросился на грудь бдительному охраннику. Тот неловко отстранился, Воронин едва не упал, но удержался на ногах.
– Брат, век не забуду твою доброту, – слегка напыщенно и с пафосом произнес Михаил.
– Анатолий Алексеевич, – внес поправку в диалог начальник службы безопасности, явно не желая вступать в родственные отношения.
Он окинул взглядом помещение, посмотрев на настенные часы, уткнулся глазами в дверь, слегка поморщился, скривил губы. Такие, как Михаил Воронин, считались в «Медиабанке» клиентами средней руки, на таких все коммерческие банки стоят. Большие деньги только массы собрать могут: по копеечке, по рублику, по червончику.
– Анатолий Алексеевич, может, на охоту как-нибудь выберемся компанией или на футбол, а? – сказал Михаил. – Могу абонементиком обеспечить. У меня связи имеются в футбольном мире.
Он весь переменился, брови выстроились домиком, губы вытянулись трубочкой, Воронин с восторгом смотрел на бесстрастного безопасника, и слезы благодарности сверкали в его глазах.
– А-а, – взмахнул рукой Анатолий Алексеевич, дескать, отстаньте от меня.
Все отстаньте, не трогайте, заминировано. И Воронин боязливо притих, будто испугался, что начальник безопасности передумает, не станет открывать ячейку с деньгами в столь поздний час. Скоро прибыл нужный специалист, все прошли в хранилище, охранник долго рылся в ключах, наконец нашел нужный, протянул дежурному специалисту. Тот взял, сверил номера, внимательно осмотрел бирку, и вся группа плавно переместилась этажом ниже, преодолевая пространство в кабине бесшумного лифта. Михаил выстроился третьим в ряду страждущих, но его глаза первыми обнаружили зияющую пустоту ячейки. Специалист и охранник еще не сообразили, в чем дело, а Воронин уже знал, что случилось.
– А-а-а-а, – громом обрушилось на стены, разлетелось, разрушительным эхом разошлось по лабиринту коридоров и проходов.
– Эт-то что такое? – строго вопросил Анатолий Алексеевич, ткнув пальцем в пустую ячейку, будто дырку хотел проткнуть. А пустота и без того зияла.
– Так это, не знаю, – промямлил дежурный специалист, опасливо косясь на Воронина.
– Кто брал ключи от хранилища? – спросил Анатолий Алексеевич, выдергивая журнал из-под мышки дежурного.
– Никто не брал, не положено по инструкции, – сказал тот, озираясь по сторонам, будто выглядывал любую возможность испариться из душного помещения, забитого чужими деньгами.
– А кто заходил в хранилище последним? – поинтересовался Анатолий Алексеевич, оттирая плечом в сторону от специалиста взволнованного, тяжело дышащего Воронина.
Разъяренный Михаил нетерпеливо почесывал кулаки. Тяжелые, крупные, увесистые кулаки напоминали булыжники. Извечное орудие справедливости яростно рвалось в бой. Оно обладало самостоятельной волей.
– Как обычно, Морозов заходил, Владимир Андреевич, – радостно сообщил охранник, переводя стрелки на другого, – он всегда заходит в хранилище перед уходом, проверяет журналы, пломбы, печати. После его отмашки включают наблюдение.
– Морозов? – прошептал Михаил. – Морозов Владимир Андреевич, так-так-так.
– Что «так-так-так»? – спросил Анатолий Алексеевич, оборачиваясь в сторону Воронина.
– Это он, – закричал Михаил. – Он!
После вынесения приговора Михаил Воронин замолчал, и присутствующие остро ощутили, кожей почувствовали, что-то зловещее затаилось в его молчании. И они поняли – с чужими деньгами шутки плохи. Надо свои иметь. В эти секунды случилось страшное и непоправимое, Морозов перестал быть порядочным человеком. Он перешел в разряд отверженных и опасных.
– Вызывай наряд, звони в отдел, – коротко бросил Анатолий Алексеевич охраннику.
– Слушаюсь, Анатольлексейч, – крикнул охранник и полетел к выходу.
– А я еще нужен? – безнадежным тоном взвыл специалист с утиным носом.
– Еще как нужен, больше всех нужен, – невесело засмеялся Анатолий Алексеевич, – у вас же по графику дежурство. Вот и дежурьте себе на здоровье.
Михаил Воронин натужно, с хрипом дышал, ему не хватало воздуха, в помещении и впрямь было душно, кондиционеры на ночь отключались. «Медиабанк» работал в режиме экономии электроэнергии.
Анна вылила остатки шампанского в остывшую воду, открыла кран, добавила в ванну горячую воду и заплакала. Ничем не отмыть любовь. И шампанским не залить. И в ванне любовь не размокает. Владимир прочно поселился в одиноком сердце. Теперь Анна понимала, что зря затеяла ссору из-за подарков. Злые подруги выступили единым фронтом, искусно настроив невесту против жениха, вот и получилась катавасия. А как все красиво начиналось: цветы, музыка, стихи, беседы о высоком искусстве. Казалось, не будет конца этой гармонии. Анна хотела и не хотела замуж. В браке она опасалась грязного быта, ежедневной сутолоки, мельтешения и застоя. Невозможно было представить симпатичного Владимира в роли занудного супруга. Анна почему-то наивно предполагала, как только Морозов получит власть над ней, с него вмиг соскочит интеллигентность. Он станет таким, как все мужья. Один за другим пробежали в воображении Анны знакомые мужские портреты. Михаил, Александр, Иван, Игорь. Подруги часто жаловались на непонимание со стороны мужей. В основном супружеские мнения расходились на почве финансов. То не купил, этим не смог обеспечить. Вечная война из-за мелких желаний. Именно этого и страшилась Анна. Трусливая невеста побаивалась, что Владимир с первых же дней супружества станет посягать на твердый и прочный материальный мир Анны Мельниковой. Этот мир создан вот этими руками, хрупкими, тонкими, цепкими. Она вытащила из воды руки и внимательно осмотрела кисти. Кисти тонкие, кожа на руках без синих жилок и венок, ровная и смуглая. Анна вновь опустила руки в воду, размешала пену, пытаясь создать из ничего нечто прочное и стабильное. Но мыльная пена разлеталась хлопьями. Совершенно определенно, что повод для ссоры был надуманным, Анна спровоцировала скандал. Теперь красное платье грустно висит в шкафу, ожидая своего часа, а долгожданный час остался в прошлом, в той минуте, когда еще не случилась размолвка. И в этом месте глаза Анны вновь наполнились слезами, и она горько расплакалась, вытирая слезы пенными руками. Пестрые картинки калейдоскопом замелькали перед глазами, Анна подавила радостный вздох. С каким нетерпением она ожидала первого свидания, того самого, когда на небесах решается судьба двоих. Анна знала, чувствовала, что именно в тот день свершится самое главное, самое важное событие. Владимир позвонил первым. Пригласил поужинать, заехал за ней, открыл дверцу машины, подал руку. Все, как в кино. Белый шарф, длинное пальто, сверкающий автомобиль. В ресторане Морозов вел себя галантно, слегка манерно, но уже в тот момент он казался Анне родным человеком, близким, своим. Они немного потанцевали, послушали музыку, и им больше уже не захотелось расставаться. Никогда. Анна жалобно всхлипнула. Она вспомнила чувство единения, страх перед предстоящей разлукой.
