Подвиг князя-воина и князя-политика, его дипломатический гений помогли народу избежать полного рабства со стороны Орды, предотвратили духовную гибель, дали ему силы отстоять свою национальную независимость на западе и севере Руси. Сверхчеловеческие усилия рано свели князя в могилу. Но его деяния заложили незыблемую основу величия и процветания Руси и России. Наследие отцов, доставшееся князю, он отстоял в эпоху небывалого кризиса древнего княжеского института власти на Руси. От Баренцева моря до Литвы границы Русского мира, установившиеся во времена Александра, незыблемы до сих пор, хотя давление с Запада на эти рубежи не прекращается и поныне.
Безусловно, судьба Северной Руси и превращение ее в единое, монолитное православное царство, а затем и в империю связано с историческим выбором князя Александра, который и его современникам не казался простым и однозначным. Отбивая натиск с Запада, найдя приемлемый вариант взаимоотношений с Ордой, князь до конца был верен православию и первым прозрел в униженной и разграбленной Руси первые ростки того царства, которому уже в его времена Господь судил стать Третьим Римом. Оценку его деятельности и его жизненного подвига современниками князя мы находим в его Житии, которое выходит за обычные рамки агиографического произведения. «Житие Александра Невского — “Повесть о житии и храбрости благоверного и великаго князя Александра” — находится в самой сердцевине русского мифологического комплекса, лежащего в основе национального самосознания».
Анализ этого произведения при рассмотрении всех сложных исторических проблем того времени есть задача первостепенной важности, что в общем-то всегда признавалось отечественной исторической наукой. Но подобного рода анализ никогда не достигал исчерпывающей полноты в силу того, что светские авторы рассматривали Житие как некое дополнение к летописным свидетельствам, а в церковной традиции не принято было вычленять светские сюжеты из житийного контекста и их отдельно анализировать.
Как уже отмечалось выше, первоначальный текст Жития написан был сразу после смерти князя, в 70–80 гг. XIII века. Д.С. Лихачев полагал, что оно было создано в окружении митрополита Кирилла, возможно, с его личным участием. Еще раз необходимо отметить, как Житие вводит читателя в дискурс «ордынской проблематики»: «Царь сильный в Восточной стране» приглашает князя в Орду, чтобы тот засвидетельствовал там свою политическую покорность завоевателю: «Ты ли един не хощещи покорити ми ся? Но аще хощеши съблюсти землю свою, то приеди скоро къ мне и видиши честь царства моего». Благословившись у епископа Кирилла, князь вынужден ехать в Орду. «И видев его царь Батый, и подивися, и рече вельможам своим: “Истинну ми сказасте, яко несть подобна сему князя”. Почьстив же и честно, отпусти и». Примечательно, что законченный образ князя Александра, данный в его Житии, не нашел полного и единодушного принятия у историков Нового времени.
Исторический Александр Невский получил не столь однозначную оценку в работах историков. Точнее, современных историков. Историки XIX — начала XX в. единогласно сходились во мнении, что Александр выбрал из двух зол меньшее — отражать натиск с Запада и подчиниться Орде. Об этом же писал в 20-х гг. евразиец Г.В. Вернадский: «Русь могла погибнуть между двух огней в героической борьбе, но устоять и спастись в борьбе одновременно на два фронта она не могла. Предстояло выбирать между Востоком и Западом. Двое сильнейших русских князей этого времени сделали выбор по-разному. Даниил Галицкий выбрал Запад и с его помощью попытался вести борьбу против Востока. Александр Невский выбрал Восток и под его защитою решил отбиваться от Запада». Гумилев идет дальше, он уверяет, что никакого завоевания Руси монголами не было, а был военный союз, заключенный Александром с Батыем: «Ведь и говорить о завоевании России монголами нелепо, потому что монголы в 1249 году ушли из России, и вопрос о взаимоотношениях между Великим монгольским Улусом и Великим княжеством Владимирским ставился уже позже и решен был в княжение Александра Невского, когда он… добился выгодного союза с Золотой Ордой».
Такие выводы историков не могут не удивлять. Достаточно исторических и археологических источников, чтобы сделать совершенно однозначный вывод: выбора в обычном понимании этого слова у князей не было. И Даниил, и Александр решали единую задачу — спасти сколь это возможно, если не всю Русь от разгрома и порабощения, то хотя бы часть ее как независимую духовно и политическую независимую государственную единицу. Александр провидчески понял, что «выбор» Запада как союзника — это путь в историческое небытие. Сдерживание монголов, путем самых немыслимых уступок, только ради сохранения народа и веры — вот единственно возможный путь. Что касается ига, то и тут не может быть двух мнений у любого здравомыслящего человека. Иго было жесточайшее. Отрицание этого факта есть не пересмотр исторических свидетельств с научной точки зрения, а политическая эквилибристика, в рамках которой действительно легко конструировать теоретические возможности выбора и объявить выбор Александра — неправильным, гибельным и даже предательским по отношению к фетишам и кумирам либеральной российской интеллигенции, так как он бросил Россию в объятия «дикого» Востока, отгородив от «прогрессивного» Запада. Потери, понесенные Русью в результате прихода в приволжские степи монголов, даже сложно представить. Мы до сих пор не можем до конца оценить тот урон, который был нанесен русской цивилизации.
Тяжелее всего была даже не дань, а карательные и грабительские набеги. За 233 лет ига было 50 татарских походов или крупных набегов на Русь. Иными словами, один набег в четыре-пять лет. Но была и веротерпимость (первые 100 лет), и отсутствие оккупации, тем более колонизации, и невмешательство в повседневную жизнь. В отдельных случаях татарская защита Руси действительно имела место. Так, в 1269 г. ливонцы собрали огромное по тем временам войско в 18 тысяч человек для завоевания Пскова и Новгорода. Сын Александра, Дмитрий, обратился к хану Менгу-Тимуру за помощью, и тот прислал ему отряд всадников. Этого оказалось достаточно — ливонцы «замиришася по всей воле новгородской, зело бо бояхуся имени татарского».
О какой помощи с Запада против Орды, зная один этот факт, вообще можно говорить, а мы приводили и более серьезные факты взаимоотношения не только Запада, но и Византии с монголами. В этой ситуации у Руси вообще не могло быть военных союзников. И непонятно, почему вовремя этого не понял Даниил Галицкий. Единственно возможным военным союзником на тот момент могли быть только мусульмане Ближнего Востока. Но представить православных князей, идущих на союз с сельджуками, врагами империи ромеев, совершенно невозможно. Время абсолютно циничных политических комбинаций на Русь еще не пришло, не с Запада, не из Царьграда, для которых подобная практика была на тот момент, увы, уже привычной.
«Новый вызов делам и имени Александра Невского пришел с Запада. В 30-х гг. XX в. появились работы польского историка И. Уминского и немецкого — A.M. Аммана, в которых осуждалось нежелание русского князя совместно с западными христианами бороться против татар. По мнению Аммана, Александр совершил ошибку, отвергнув союз с папством и подчинившись с татарами. Причиной было “его полное отвращение к Западу”. Такая позиция “положила предел западному культурному влиянию на многие десятилетия”. Александр выбрал “иго” вместо того, чтобы “Русь стала предпольем европейской крепости в оборонительном сражении против татар”. Комментарии здесь излишни. Достаточно вспомнить безуспешные попытки Даниила Галицкого сделать из своего княжества такое “предполье”. Запад ничем ему не помог, а после смерти Даниила его княжество было поделено между Польшей и Литвой. Несравненно более изощренными были обвинения, выдвинутые в середине 80-х гг. в книге британского историка Д. Фенелла “Кризис средневековой Руси. 1200–1304”. Здесь князь Александр критикуется в первую очередь как человек, предавший своего брата Андрея и наведший татар на Русь. Фенелла также возмущают помощь Александра татарам в проведении переписи суздальцев и новгородцев для сбора дани, подавление антитатарских выступлений, иными словами, предательство русских интересов. Отмечает Фенелл и незначительность военных побед Александра, никак не сказавшихся на защите западных рубежей Руси».
