Здесь необходимо отметить, что все «неудобные» моменты биографии недоброжелатели выуживают из русского летописания, не пытаясь дать себе отчет в том, что летописцы, прославлявшие Александра, не находят нужным скрывать данные факты, видимо, совершенно в ином свете представлявшиеся современникам, чем современным хулителям памяти святого князя. На протяжении долгого периода в памяти потомков образ князя остается незапятнанной хоругвью истинной веры и патриотизма. Совершенно иную картину представляет собой российская современность, характеризующаяся почти полной утратой духовной, культурной и политической преемственности по отношению к традиционной русской цивилизации.
«Критика Фенелла попала в больное место. Тут есть логика правдоподобия. Александр не мог быть доволен, когда в 1248 г. в столице монголов Каракоруме ханша Огуль Гаймыш отдала брату Андрею принадлежащее Александру по старшинству Великое княжество Владимирское, а он сам получил почетный, но пустой ярлык на “всю Русскую землю” и дотла разоренный Киев».
Необходимо отметить одну важную деталь. Дело в том, что в отечественной исторической науке данная мысль о пустом «киевском ярлыке» закрепилась и часто бездумно повторяется с самых высоких кафедр. Вопрос этот не такой однозначный на самом деле. Александр, как старший, получил ярлык, значимость которого в то время как символа была действительной и великой. И мы уже писали об этом выше в связи с историей приезда к Александру митрополита Кирилла. Киев — вожделение всех Рюриковичей — даже и лежащий в развалинах, продолжал быть символом единства всей Русской территории и символом прямого преемства и легитимности власти великого князя. С формальной точки зрения татары поступили совершенно безукоризненно: будучи победителями, они соблюли русский закон о правах на великокняжеский стол. Александр, несомненно, получил первенство чести. Говоря о Владимире, не стоит забывать, что в 1238 г. город тоже был превращен в руины. И сейчас археологи при строительстве новых домов в историческом центре города наталкиваются на останки жертв нашествия Батыева, которые не были должным образом погребены. Это значит, город тоже находился долгое время в запустении. Его оборонительные сооружения начала XIII века вновь были восстановлены в том же объеме только в XV столетии. Таким образом противопоставлять разрушенный Киев и цветущий Владимир у нас совершенно нет никаких оснований.
После этого разделения власти в ставке монголов братья не поссорились, значит, и не чувствовал Александр никакой несправедливости, кроме той, общей несправедливости завоевателей к завоеванным, которую вынуждены были с горечью ощущать все русские князья и которая в итоге излечила Русь от наследия периода раздробленности и междоусобиц.
В 1252 г. великим ханом монголов был избран Менгу, друг Батыя. Вскоре Александр едет в Орду. Некоторые историки думают, что он непосредственно готов был в Орде получить ярлык на владимирское княжение. Но для такого предположения у нас совершенно нет четких данных. Скорее всего, ярлык Александр получает в силу причин совершенно от него независящих. Во время пребывания Александра в Орде сын Батыя Сартак (Батый был в Каракоруме) посылает во Владимирское княжество рать Неврюя. Андрей дает ему сражение, проигрывает битву и бежит в Швецию. Александр вступает во владение еще раз разоренным монголами княжеством и начинает его восстанавливать. В этой логике есть неувязки. Сартак вызывал к себе и Андрея, но тот не поехал. Одновременно с войском Неврюя была послана рать Куремсы на Даниила Галицкого, тестя и союзника Андрея, что означает кампанию против ненадежных князей, а не угождение просьбам Александра. Не было между братьями и ненависти. Через четыре года Александр добивается прощения Андрея в Орде, тот возвращается на Русь и получает от брата Суздальское княжество — самые плодородные земли отчины Ярославичей. «Жалоба Александра на Андрея об утаивании дани, якобы вызвавшая поход Неврюя, не упоминается ни в одном средневековом историческом источнике (ни в одной из 12 летописей), а есть только в «Истории Российской» В.Н. Татищева (1774), не разделявшего летописи и собственные суждения. Наконец, кроме Александра, на княжение во Владимире претендовал его дядя Святослав Всеволодович, месяцами живший в Орде. Так что информации у монголов хватало».
У нас, впрочем, нет никаких исторических оснований подозревать и князя Святослава, прославленного Церковью в лике святых, в неблаговидных поступках по отношению к своим племянникам. Согласно мнению историка Ю.В. Селезнева, в событиях 1252 г. Александр Невский, в отличие от своего брата Андрея Ярославича, действовал в соответствии с монгольской политической традицией. «Это подразумевало приезд князей в Орду при интронизации нового хана для подтверждения ярлыка. Александр Ярославич отправился в Орду по требованию хана, а Андрей Ярославич проигнорировал его. Наказанием для Андрея Ярославича стала Неврюева рать».
Естественно, в данных условиях Александр был просто не в силах предотвратить этот поход.
Не столь безусловна была и поддержка Александром татар. Когда в 1262 г. по городам Северо-Восточной Руси прошли волнения и были изгнаны татарские сборщики дани, Александр не пошевелил пальцем (считают, что он тайно поощрял горожан). Чтобы избежать карательного похода татар, он собрал богатые дары и поехал в Орду. После этих событий сбор ордынского выхода начал переходить к русским князьям. Переход сбора дани князьям означал конец монгольского контроля над Русью. Несмотря на отсутствие новых доказательств, в 90-х гг. начался идеологический поход против Александра Невского. Среди обличителей выделялись историки и публицисты И.Н. Данилевский, Н.В. Журавлев, Н.П. Соколов, М.М. Сокольский, Д.В. Чернышевский, И. Яковенко. Из десятков высказываний в СМИ приведу наиболее известные — «бывшего прораба перестройки», историка Ю.Н. Афанасьева, и знатока средневекового оружия М.В. Горелика. Афанасьев так отозвался об Александре Невском в «Общей газете» и «Родине»:
«Александр Невский… Герой, святой, наше знамя… Он сказал татарам: я вам соберу дани больше, чем вы можете. Но за это подмогните побить моих соседей. Помогли и побили. И дали ему титул великого князя. (…) Он начал действовать в союзе с татарами против других князей: наказывал русских — в том числе и новгородцев — за неповиновение завоевателям, да так, как монголам даже не снилось (он и носы резал, и уши обрезал, и головы отсекал, и на кол сажал)… Но сегодняшнее мифологическое сознание воспринимает известие о том, что князь фактически являлся “первым коллаборационистом”… как антипатриотическое очернительство».
Необходимо отметить, что не только современное сознание не воспринимает такого рода клевету, но и сознание современников князя и ближайших его потомков не могло бы воспринять такой образ князя. Князь был жесток со своими политическими соперниками, но жесток только в пределах «нормы» того времени. Народная память наверняка сохранила бы образ жестокого князя — пособника татар, коль то была бы историческая правда. Но правдой это не было и не является сейчас. У нас нет новых источников, которые позволил бы авторам, озабоченным, конечно, не поисками истины, конструировать новый, сугубо негативный облик князя. Но факты этих людей особенно не заботят. Факты заменяются эмоциями самого низкого свойства. Необходимо учитывать, что в условиях военного времени, а именно в этих условиях оказалась Русь после татарского погрома, в обществе, для его самосохранения и выживания, действуют совершенно иные механизмы, далекие от гуманности мирных времен. Нужно заметить, что все вышесказанное находило полное понимание у отечественных историков на протяжении столетия. И только в наше время появилась тенденция к пересмотру этих вполне очевидных вещей. Иногда пересмотр носит откровенно хулиганский характер.
