Здесь мы видим, что в тяжелый период, который переживает вся Русь, Даниил вступает в сложную политическую комбинацию, цель которой — смутные перспективы австрийского престола. В качестве аргументов перед своими противниками Даниил пользуется тем же арсеналом претензий на царское достоинство, которым пользовался и его отец для отстаивания независимости Руси и ее нового статуса на политической арене после падения Царьграда. Сознательное противопоставление себя латинскому Западу Романа Мстиславича в политике его сына не находит продолжения. В определенном смысле, будущая судьба Юго-Западной Руси предрешена именно этим «западническим» разворотом политики Даниила Галицкого. Кульминацией такого выбора стала коронация Даниила. Справедливости ради нужно сказать, что это решение нелегко далось князю.
Нежелание русского князя принимать корону от папы в летописи подчеркивается неоднократно: Даниил не раз отказывался от коронации, ссылаясь на свою занятость более важным делом — борьбой с татарами: под 6763 г. (1255) летописец говорит о двух подобных случаях, произошедших в разные годы. Подобное поведение галицко-волынского князя вызывает недоумение у современных исследователей. «Как известно, — пишет И. Паславский, — королевская корона, полученная из рук папы римского, в политических отношениях того времени была настоящим “королевским подарком”, т.е. политическим отличием, за которое западные правители боролись подчас долгие годы. А тут галицко-волынский князь, получив такое предложение папы, сам же отверг его». Это было «событие, возможно, единственное в Средние века, когда наделяемой короной сам отказывался ее принять».
«Несомненно, важную роль в решении Даниила играл татарский фактор, ведь галицко-волынский князь был тогда вассалом хана и принятие короны от папы означало открытый вызов Орде. Однако едва ли будет правильно искать объяснение упорному нежеланию Даниила короноваться лишь в контексте влияния русско-ордынских отношений. Свою роль здесь играло также недоверие, которое галицко-волынский князь испытывал к папе и, в частности, к обещаниям Рима предоставить Руси реальную военную помощь в борьбе с монголо-татарами. В этих условиях враждебная по отношению к Даниилу и его сыну Роману позиция, занятая Иннокентием IV в деле урегулирования спора за “австрийское наследство”, не могла не привести к еще большему охлаждению отношений русского князя с папой и спровоцировать Даниила на демонстративный дипломатический шаг — отказ встречаться с послами папы, привезшими ему королевскую корону, и, следовательно, отказ от самой коронации.
Даниил Романович, судя по всему, предпринимал в свое время определенные усилия, чтобы заручиться поддержкой папы в предстоящей борьбе за Австрию, опираясь при этом на посредничество своего главного союзника в австрийских делах венгерского короля Белы IV. В письме от 9 мая 1252 г. король заверял папу в том, что не пожалеет труда, дабы склонить князя Даниила к переговорам с Римом об унии».
Мы вправе полагать, что венгерский король давал обещания папе, имея для этого определенные основания. Весьма вероятно, что Даниил сам давал такие обещания Беле частным порядком. Здесь мы видим еще один яркий пример того, как политика компромиссов с папским престолом, имеющая в виду политические выгоды, всегда завершается для православных государей политическим крахом. В сухом остатке, как показывают факты истории, остаются народные массы, утратившие верные представления о национально-политическом и, главное, духовном суверенитете.
Отметим, что позиция Даниила отличалась определенными колебаниями однажды выбранного курса, что может быть объяснено сложной военно-политической ситуацией вокруг его княжества, но вряд ли может быть оправдано ввиду единой и неуклонной политической линии Александра Невского, выбранной и воплощаемой в жизнь в то же самое время в таких же сложных исторических условиях. Для примера укажем на противоречивую политическую линию Даниила по отношению к папе Иннокентию IV.
«…В описываемое время Даниил Романович и со своей стороны предпринимал меры по налаживанию отношений с Иннокентием IV. В 1252 — начале 1253 г. он вел переговоры с папой об организации нового крестового похода, направленного против татар, представлявших угрозу для всех христианских народов Европы. Результатом этих переговоров, надо думать, стало обращение папы весной 1253 г. к правителям и рыцарям Руси, Моравии, Чехии, Сербии и Поморья с предупреждением о новом большом наступлении татар на христианские страны и призывом ко всем, кого это наступление могло затронуть, объединиться под знаком креста и встать на пути татар. Участники нового крестового похода получили от папы такие же духовные привилегии, какие предоставлялись участникам Крестовых походов в Святую Землю».
В итоге антирусская политика папского престола в австрийском вопросе стала для князя Даниила глубоким разочарованием. Вероятно, именно обидой можно объяснить неприятие Даниилом короны, привезенной папскими послами. Даниил заставил себя долго уговаривать польских князей и бояр во главе с князем Болеславом Стыдливым, выступавшим своего рода посредником и поручителем в деле принятия русским князем короны из рук папы. В итоге Даниил вынудил Болеслава, который уже серьезно опасался папского гнева за «нештатную» ситуацию, обещать реальную военную помощь против татар. «Да бы прялъ бы венец, а мы есмъ на помощь противоу поганыхъ».
Краковский князь предпринял все усилия, чтобы склонить Даниила к принятию короны. Колебания Даниила продолжались несколько месяцев. «Точная дата самой коронации неизвестна. В папских архивах не обнаружено документов, позволяющих ее установить. В Галицко-Волынской летописи рассказ о коронации помещен в статье 1255 г. Однако эта дата не вызывает доверия исследователей. В датировке коронации Даниила историки опираются на краткое известие Рочника Красиньских: “В год Господень 1253 Даниил, князь Руси, короновался королем”». У нас нет возможности доподлинно знать, как воспринимал этот акт сам Даниил. Понимал ли он, что оказанная ему честь и милость есть в определенном смысле серьезная по последствиям сделка, чреватая опасностями для суверенности Галицкой Руси в самом ближайшем будущем. Определенно, помня антилатинскую позицию отца, Даниил, конечно, должен был тяжело переживать эту сделку с религиозной совестью, оправдывая ее суровой политической необходимостью. Впрочем, автор «Жизнеописания Даниила Галицкого» дает такую трактовку этому событию, которая, вероятно, исходила от самого князя: «Венец от Бога принял в церкви святых апостолов». В этом сообщении мы видим не только постулат о богоданности княжеской власти, в целом выраженный еще в Повести временных лет («Бог дает власть кому хочет, ибо поставляет цесаря или князя Всевышний тому, кому захочет дать»), и не только точку зрения средневекового писателя о провиденциальности важных исторических событий, но и своеобразное религиозно-нравственное оправдание князя перед современниками и потомками.
«Как отмечают практически все исследователи, Даниил Галицкий, выражая готовность подчиниться Римской церкви, преследовал сугубо политические цели. Главной целью русского князя, по всей видимости, было получение военно-политической помощи Запада на случай нового нашествия татар. Однако роль папы должна была проявиться только в организации антитатарской лиги христианских держав. Галицко-волынские князья, несомненно, рассчитывали также на помощь понтифика в реализации своих внешнеполитических интересов в Европе. В буллах, направленных папой в Галицко-Волынскую Русь в 1247 г., содержится ряд положений, явившихся, безусловно, ответом на политические требования русских князей, причем эти требования они ставили в один ряд с сохранением в русских землях православного церковного обряда. Из трех известных ныне папских булл 1247 г., адресованных Романовичам, две посвящены гарантиям их владельческих прав. Папа, в частности, обязался принять под свою защиту все владения галицко-волынских князей (как те, которыми они уже обладали, так и те, которые смогли бы приобрести в будущем). Папа также одобрил намерение Романовичей вернуть себе владения, которые “против справедливости” заняли другие правители. Особого внимания заслуживает последнее из приведенных обязательств Иннокентия IV, содержащееся в булле “Cum a nobis”, изданной 27 августа 1247 г. и адресованной “Светлейшему королю Руси Даниилу и (королю) Лодомерии В(асильку), брату его (Даниила) и сыну”: “Посему, дражайшие во Христе сыновья, склоненные вашими справедливыми просьбами (о возвращении) владений, земель и прочего добра, принадлежащих вам по наследству или иному праву, (то есть всего) того, что другие короли, непочтительно относящиеся к церкви, удерживают вопреки справедливости, мы предоставляем вам полную возможность устранить несправедливости, причиненные светской властью, опираясь на наш авторитет”. Приведенный отрывок со всей очевидностью показывает, что Даниил и Василько в обмен на принятие церковной унии требовали не столько помощи против татар (в папских буллах, отправленных к ним в 1246–1247 гг., об этом даже не упоминается), сколько, в первую очередь, признания за ними прав на какие-то спорные земли, в определении судьбы которых позиция папы имела важное значение».
