Необходимо сделать ряд уточнений по поводу двух фактов, приведенных в статье Р.А. Левшина. Дело в том, что само урочище Победище, равно и как сам топоним, конечно, древнее Невской битвы. По поводу маршрута дружин Александра Невского ученые не пришли к единому мнению. Некоторые считают, что из Новгорода князь сухой дорогой напрямую двинулся к Неве, минуя Ладогу, а сам город посетил уже на обратном пути. Но в остальном, нам кажется, исторические факты не противоречат преданию об основании обители при Александре Невском и о связи ее основания с павшими в Невской баталии воинами. И сам Никольский монастырь предстает перед нами как важный объект новой сакральной географии Руси, связанной с именем ее новгособирателя и устроителя — Александра Невского.
Несомненно, сохранение русского рода, сохранение династии и всей Русской земли было конечной целью его политики и жизненного подвига. Чтобы представить картину трагического краха и предсмертной агонии всего православного мира в середине страшного XIII столетия, каковой она представала в глазах современников того века, нам необходимо снова вспомнить приход папских послов в 1248 г. (1250?) к Александру, вспомнить их коварство при пересказе князю последних прижизненных деяний его отца, который якобы склонился перед авторитетом римского епископа. Для полноты картины необходимо также учесть совершенный разгром Руси, учиненный татарами, и, конечно, оккупацию Царьграда крестоносцами. Что еще можно добавить к этой удручающей картине краха всего, что было для русского человека того времени святым и вроде бы незыблемым. Добавить нечего. Картина и для современника предстает безысходно трагической, а для людей, живших в ту эпоху, это был конец света без кавычек. Кто мог в той политической ситуации увидеть «свет в конце туннеля»?
Разгром Царьграда крестоносцами, совершенный ими в 1204 г., был, конечно, еще жив в памяти современников Александра Невского. В христианском мире того времени политическая сила Рима могла казаться единственной гарантией спасения христианской цивилизации в целом.
Но память о том, что Рим сделал со святым градом Константина, его храмами, тоже была жива у православных народов. Наши предки видели, что Рим руками немцев делал тогда в Прибалтике с местными финскими и балтскими племенами и что только через прямое порабощение и рабское унижение достигалась их христианизация.
Перед Александром Невским во всей остроте и трагизме встал вопрос: с кем идти дальше растерзанной Руси? И этот политический, по сути, вопрос был одновременно и вопросом этико-религиозного выбора. Что выбрать: силу лжи или видимую немощность правды? Выбор между силой и правдой был сделан святым Александром в пользу правды. Этот же выбор стоял и перед Даниилом Галицким. Но для этого храброго воина истинный выбор был скрыт его страстной ненавистью к татарам, которая не позволила ему явственно разглядеть коварного врага, покусившегося не только на тело народа, но и на его святую душу. Даниил Галицкий, славный полководец, ошибся в своем выборе союзников и подписал смертный приговор религиозно-национальной идентичности и целостности огромной части некогда единого русского народа. В целом мудрый государственный деятель, он, храбро противостоя татарам, не смог заглянуть в далекое будущее, как смог святой Александр. Возможно, сказалась психологическая травма Даниила после жестокого и отчасти досадного поражения русского войска в битве с татарами на Калке в 1223 г., в которой Даниил участвовал и показал чудеса храбрости, но, получив ранение в грудь, сам чудом остался в живых.
Даниил идет на небывалое дело. Первым из русских князей он принимает корону от папы римского. Трудно и невозможно оправдать этот поступок князя. Упование на военную помощь католического Запада, которая оказалась политическим миражом, лукаво выдаваемым папскими посланниками за безусловную истину, не может служить оправданием. Эта зачарованность миражом помощи от католических соседей привела Даниила к трагическому шагу, имеющему страшные духовные последствия. Князь не устоял в Истинной вере, пусть даже если сам он рассматривал принятие короны от римского епископа только как ловкий дипломатический шаг, не обязывающий в духовном плане ни его самого, ни его подданных ни к чему принципиально непоправимому.
Итог всему этому был ужасный. Галицкое княжество уже при внуках Даниила теряет независимость. Династия Даниловичей бесславно пресекается, в то время как потомки Александра Невского становятся царями Третьего Рима, то есть вселенскими государями с православной точки зрения. Непосредственным следствием принятия короны от папы князем Даниилом становится уния с католиками в XVI веке, в которую силой загнали православное духовенство Западной Руси, и тот духовный коллапс, существующий не только в современной Галиции, но и на всей Украине, уже приведший к братоубийственной войне. Раковые клетки духовного предательства за семьсот лет буквально парализовали организм огромной части русского народа, сделав его неизлечимо больным. И крайне символично, что фамилия одного из униатских епископов на Украине, памятник которому автор этих строк видел в Тернополе, — Слипый! Воистину слепые стали поводырями слепых, получив в наследие эту трагическую духовную и политическую слепоту от князя Даниила.
Наш приговор выбору князя Даниила, вероятно, не был бы столь строг, если бы его современником не был князь Александр.
Чтобы полнее представить себе ситуацию, в которой оказался святой Александр в момент исторического выбора для всего русского племени, необходимо еще раз вернуться к теме посещения князя папскими послами.
Обратим внимание на послание папы Инокентия IV Александру Невскому от 23 января 1248 г. В нем папа утверждает, что со слов своего посланника в Орде Иоанна де Плано Карпини из ордена миноритов, сподвижника Франциска Ассизского, князь Ярослав Всеволодович в Орде согласился перейти в католичество. Папа призывал Александра Ярославича прислушаться к здравому смыслу, прямо скажем, не в очень корректной форме. На самом деле подтвердить слава Ярослава о его желании перейти в католичество невозможно. Сам Плано Карпини в своих сочинениях ни слова не говорит об этом. Он вообще умолчал о своей встрече с Ярославом в Каракоруме, во время своего нахождения там в 1246 г. по случаю восхождения на трон хана Гуюка, хотя упомянул о своей встрече с Даниилом Галицким и его братом Васильком. Но этого князь Александр тогда не мог знать. Его выбор веры был выбором его совести, отягченным тяжкой новостью об отце, был выбором, за который он нес личную ответственность за судьбу русского народа, за его будущее. Выбор Александра — это выбор не просто духовно сильного человека, этот выбор был выбором исповедническим, выбор человека, наделенного даром прозорливца! Этот выбор, сделанный князем за нас и детей наших, по сути своей стал исторически значимым моментом, в котором родилась великорусская народность, которой отныне, с самого этого момента, суждено было стать Третьим Римом, народом — хранителем Истинной веры, святого православия!
Иной выбор сделал его современник Даниил Галицкий. Буллой от 7 сентября 1247 г. папа повелел легату Альберту фон Зуербееру, епископу Прусскому, отправиться к Даниилу Галицкому, дабы осуществить переход его и чинов княжества духовных и светских в католичество. Как уже не раз отмечалось выше, князь Даниил был коронован в Дрогичине в 1253 г. Мы не имеем информации о переходе самого Даниила при этом в католичество. Но то, что такой переход мог быть осуществлен его вельможами с его же согласия ради вожделенной короны, — это мы можем смело предполагать из приведенного выше отрывка из документа. Иначе папский посол не осмелился бы, ничего конкретного не добившись в своей миссии от князя в смысле серьезных уступок католикам, возложить на Даниила королевскую корону.
