Я проехал еще чуть, развернулся, чтобы оказаться на одной стороне дороги, и едва успел прижаться к бордюру, как рядом возник и резко остановился, зло скрипнув шинами, автомобиль Ингрид.
Она выскочила, злая и взъерошенная, ахнула:
– Ты чего на полицейском?
– Стоял брошенный, – начал было я.
Она прервала:
– Обоих убил?..
– Ты чего? – спросил я в недоумении.
Она сказала зло:
– Знаю, как находишь брошенные! Тебе здесь не там, понял?.. Быстрее садись, пока не увидели!
– А я что, – спросил я в недоумении, – я ничего. Вижу, стоит…
– Возле кладбища?
– Зачем возле кладбища, – ответил я. – Возле полицейского участка. Штук пять! И все брошенные, представляешь?
Она оборвала зло:
– Ты мне голову не морочь! Кто это был?.. А где второй?.. Отдай, гад, пистолет, а то еще кого-нить убьешь. Та-ак, два патрона израсходовал… Значит, еще одного застрелил, а остальных чем? Топором?..
– Где бы топор взял? – спросил я. – Топор редкость! Это пистолетов навалом. Да еще атомные бомбы почти у каждого, время такое интересное. В общем, даже не пытаюсь догадываться, кто это был и почему так. Ученые не любят догадки, нам подавай твердые факты. А вот женщины, да, фантазируют…
– Тогда давай факты, – потребовала она. – А я уже на основании, чтобы была опора для фантазии.
– Как будто вам нужна опора, – сказал я недовольно. – В общем, они двое почему-то преследовали нас…
– И ты не сказал?
– Не успел, – ответил я с надлежащей виноватостью. – Он подъехал и начал вытаскивать пистолет, но я успел раньше.
– Ну да, – сказала она саркастически, – ты всегда успеваешь. Именно чуть раньше.
– Тогда ты все знаешь, – сообщил я. – Второй убегал, но нарушил дорожные правила, попал в аварию. Вот и все. Там приехали те, кто должен в таких случаях.
– А ты?
– А я хамелю-хамелю тихохонько тебе навстречу. Мотоцикл оставил, он же не мой.
– А полицейский автомобиль?
– А он общий, – пояснил я. – Государственный, а государство – это мы. Теперь им кто-то другой попользуется. Может быть, даже сама полиция.
– Сообщу Мещерскому, – сказала она решительно. – Что это такое, еще работать не начали, а уже такое…
– А это точно не твои любовники? – спросил я. – Или обиженный муж решил нанять киллеров…
– У меня нет мужа, – огрызнулась она. – Мне тоже иногда везет!.. Кстати, куда дел второй патрон?
Я поинтересовался:
– А слабо предположить, что стрелял дважды?
– Слабо, – ответила она. – Ты стреляешь, как Верная Рука друг индейцев.
– Увы, – ответил я, – второму попал только в жопу. От обиды он влетел под автомобиль, а потом убился о бордюр. Так что тоже ничего не скажет.
– Как и первый, – буркнула она. – Ладно, пусть прогонят по всем базам данных их фотографии. Вдруг что накопают. Кстати, что ты тогда сказал насчет культуры?
– А я научился ездить, – ответил я, – когда еще был некультурным.
Она смерила меня недоверчивым взглядом.
– Мне всегда казалось, ты и родился в галстуке.
– Где ты у меня видела хоть один галстук?
– Ты хоть и без галстука, – отпарировала она, – но все равно в галстуке, как Чехов в футляре.
– Может быть, – сказал я нерешительно, – вызвать спецназ, пусть посмотрят здание, откуда выехали?
Она резко повернула ко мне голову.
– Ты что?.. Откуда знаешь?
– Камеры дорожного движения, – сообщил я. – Слыхала о таких?.. По всей трассе можно проследить, как ехали и на какой скорости, кто ехал рядом, общались или нет…
– А здание?
Я вздохнул.
– Прослеживаются до самого гаража, откуда выехали, но уже в шлемах, лиц не видно… Впрочем, у мертвых те же лица, что-то туплю…
– Это от стресса, – обнадежила она. – Ты должен чувствовать сильнейший стресс… Ты же его чувствуешь?
Я зевнул, сказал с протяжным подвыванием:
– Еще какой… Бутерброд все-таки не привезла? Бесчувственная ты. Равнодушная. Давай вон там остановимся на минутку, пару бутеров сгребем и по стаканчику кофе.
Она сказала едко:
– У тебя от стресса аппетит повышается? Да-да, вижу, все время в такой волнительности, что жрал бы не переставая.
Над дверьми кафе красивой вязью бегут буквы «Scenario Café», я подумал, что быстро Роман расширяется, скоро империю создаст, Ингрид быстро и решительно вошла в помещение, на ходу повелительно бросила:
– Два бифштекса… но без крови, блинчики с мясом и два эспрессо! Счет сразу, спешим.
Официантка всплеснула руками.
– Ой… А у нас сегодня уроки танцев!
– Да, – согласился я. – Нам как раз так хочется потанцевать, так хочется, что просто свербит в одном месте, гузном называется по-латыни… Вон моя девушка умеет голой у шеста. Ах, у вас и шеста нет? Что ж вы такие консерваторы?.. Тогда еще и два бутерброда с собой.
– За наш счет? – спросила она растерянно.
– За меня женщины платят, – сказал я хвастливо. – Так что за наш.
Ингрид сердито сверкнула глазами, я прошел к барной стойке, пусть поговорит с Мещерским по закрытой связи, а когда выбрал, какие бутерброды завернуть, она еще выслушивала, кивала тихонько, а когда я сел и принялся за кофе, сказала торопливо, косясь в мою сторону орлиным глазом:
– Да-да. Все сделаем. Не беспокойтесь!
– И как? – спросил я.
– Похоже, – сказала она, – расследование затянется. Зато все сделают тщательно.
– Намек понял, – сказал я. – Жри быстрее и поехали. Ты что, не можешь как утка? Они жаб целиком глотают.
Она поморщилась.
– Ну и сравнения у тебя. Сам ты жаба… А трупы потом куда девать?
– А мы при чем? – спросил я в удивлении. – Они сами приходят уже убитыми. Да ладно, какие трупы?.. Мы же в Москве, не в Йемене каком-нибудь диком, где алибабы и басмачи… даже не знаю, почему у тебя такие дикие мысли!..
Она посмотрела косо.
– Ну да, это по йеменскому шоссе ты прошелестел на краденом байке!..
Прихватив в бумажном пакете запас бутербродов, мы заторопились на улицу, Ингрид замешкалась, все еще в сомнениях, я подошел к ее авто и в нетерпении постучал ногой в дверцу.
– Сим-сим, открой дверь!
Дверь распахнулась, Ингрид обошла с той стороны, буркнула:
– У нас говорили «Сезам». Садись, убивец. Пристегнись, теперь снова штрафуют.
