Ингрид поглядывала ревниво, но я просчитываю не только нашу скорость и возможности автомобиля, но и всех, кто оказывается в сотне метров впереди, сзади и по бокам, так что несемся с такой скоростью, что даже Ингрид то и дело задерживает дыхание, ногами вперлась впереди, а пальцы вцепились в сиденье.
– Не выпендривайся, – процедила она со злостью. – Подумаешь, ас… Мотор спалишь… И тормоза уже горят.
– Да? – спросил я с интересом. – Здорово! А я к ним ни разу не притронулся, как ты могла заметить.
Она надулась и промолчала.
Едва понеслись уже по городу, все больше сбавляя скорость, как навигатор предупредил, что в трех километрах впереди на перекресток выдвигается колонна протестующих против усиления мер безопасности и установки добавочных видеокамер теперь уже и в спальных районах.
Я увеличил изображение, во главе колонны трое заводил, матерые сволочи, такие получают от госдепа гранды даже на членов семей, а за ними прет орущая молодежь и всякого рода гуманитарии, видно по рылам, писатели, художники, музыканты и все те, кто считает своей обязанностью ругать власть и требовать себе льгот. Всяких разных и побольше, побольше!
В переднем ряду весело и задорно запели «Бригантина поднимает паруса…», и меня передернуло от омерзения. Неделю тому здесь же двигалась колонна сторонников Ицкова, который сформулировал свою предвыборную программу на пост президента страны. И хотя всем нам понятно, что в этот раз населению еще неясно, что за бессмертие нужно бороться больше, чем за отмену таможенных пошлин на айфоны, но расчет на то, что к следующим выборам народ дозреет, агитацией будет охвачено большинство населения, и здравый смысл победит…
Но какой здравый смысл может двигать сейчас вот этими предельно тупыми людьми… нет, это я со своей нынешней ступеньки, а ведь на самом деле они такие же искренние, как и те, кто призывает голосовать за победу трансгуманизма.
Разница в том, что трансгуманизм только для умных, а демократия – для всех. И для идиотов, и для тех, у кого детство затягивается. Эти люди не переходят из стаза в стаз, у них даже линьки совсем редко, и то, что они остаются с детским восприятием мира, ставят себе даже в заслугу.
Ну вот распевают они, уже будучи взрослыми и семейными: «Вьется по ветру «Веселый Роджер», люди Флинта песенку поют…», и никто из них не додумывает, что вот он плывет на корабле с семьей, а навстречу эти «яростные и отважные», о которых только что пел с таким придыханием. И что?
Да все, как обычно: корабль на абордаж, все добро перенесено на пиратский, мужчин убить, женщин изнасиловать и за борт, а корабль затопить, чтобы в случае поимки делать голубые глазки: а нас за что? Мы никого в море вообще не видели!
У детей страсть все ломать и не подчиняться родителям, но одни подрастают и понимают, насколько необходимы законы, а другие «остаются молодыми» и пополняют ряды оппозиции, либералов и борцов с режимом, какими были пираты, корсары, флибустьеры, лесные робингуды, кармалюки и довбуши, в те века оппозиция была такой, а теперь она устраивает митинги и пытается захватить власть сразу во всей стране, чтоб уж грабить так грабить.
Хотел бы посмотреть на создателей фильмов и сериалов о Робин Гуде в тот день, когда их встретил бы на лесной тропе сам Робин Гуд!.. И как обобрал бы, раздел и как унизил, если бы вообще не прирезал. На самом деле благородных разбойников не бывает по определению, не надо бла-бла.
Но задержавшиеся по развитию в блаженном детстве демократы с восторгом клепают фильмы и сериалы о благородных киллерах, автоматически выступают против всего, что предлагает власть, будь это в России, Штатах или в Азии.
Одна надежда, рождаемость сокращается, а продолжительность жизни растет. Это значит, молодых дураков будет все меньше, а шанса дожить до возраста мудрости все больше.
– Кто не спрятался, – проговорил я, – я не виноват…
Ингрид зябко передернула плечами.
– Как это произносишь…
– Как?
– У Сири голос и то человечнее!
– Мы с техникой идем друг другу навстречу, – ответил я. – Ибо! Кто не спрятался, так ему и надо.
Демократы – это те, кто так и не повзрослел, для которых взрослые всегда деспоты, обижают и непонятно чего требуют, но сами обогащаются, строят себе дворцы и накапливают на зарубежных счетах триллионы долларов, потому правительство надо клеймить, обзывать, протестовать и требовать свержения.
Я резко повернул руль, автомобиль нырнул во дворы, там вдоль стенок почучундрил на параллельную улицу.
Ингрид спросила:
– Чего так, они надолго?
– У них на работу нет ни времени, – сообщил я, – ни желания, а на протесты всегда найдется.
Глава 4
У входа в здание нас встретил дежурный, сказал быстро:
– Полковник ждет. Не задерживайтесь, прямо к нему.
Ингрид кивнула, я на ходу просмотрел, как и что видят скрытые видеокамеры, особой нервозности не чувствуется, хотя сам Мещерский в некотором раздражении меряет шагами кабинет из угла в угол.
Дежурный распахнул перед нами дверь, а едва мы переступили порог, тут же закрыл следом быстро и бесшумно.
Мещерский сказал коротко:
– Владимир Алексеевич, Ингрид… Садитесь. Можете ближе к столу… Новости не самые добрые. Помните, мы по вашему запросу послали в Тунис проверить ту местную лабораторию?
– Да, – ответил я. – Связь потеряна?
Он кивнул:
– К сожалению. Двое хороших проверенных полевых работников.
– Что там, так и не узнали? – спросил я.
– Если и узнали, – ответил он, – то сообщить не успели. Единственное, что знаем достоверно, там в горной части в самом деле выстроены некие строения, слишком необычные для субтропической природы. Видимо, как вы и сказали, там создана лаборатория, где проводятся работы по созданию бактериологического оружия. Или чего-то подобного.
Я поинтересовался:
– Кому принадлежат, тоже неизвестно?
– К сожалению, – ответил он.
– Кто бы ни делал, – сказал я, – это незаконно. В любой стране!.. Потому никто не признается, что там их люди. Даже если отыщутся улики, указывающие на какую-то страну, скажут: это террористы, а террористы не имеют национальности.
– А если найдутся связки, – спросила Ингрид, – указывающие на какую-то разведку?
Я посмотрел на нее с интересом, но ответил Мещерскому:
– Аркадий Валентинович, для меня не новость, что любая разведка заявляет, что она ни при чем, ее людей там нет и никогда не было. И все это грязная провокация, призванная повредить дружбе народов, сотрудничеству, культурному обмену, исследованию космоса и защите памятников старины… В общем, мы знаем столько же, как и неделю назад. Лаборатория существует полгода, а это не только тревожно, но и опасно. За это время они могли…
