Ингрид прервала:
– Срочно нужно высылать новую группу!
Мещерский посмотрел на нее с предостережением, дескать, нельзя прерывать руководителя, пусть даже и приставлена следить за ним, нужно соблюдать устав и нормы.
Я сказал Мещерскому с горечью:
– Как всегда, опаздываем. Риски глобальной катастрофы стремительно распространяются по всему миру. Наш КЗАЧ должен был быть создан намного раньше… Хотя бы на пару лет. Хуже того, промедление, как сказал великий вождь пролетариата, смерти подобно. Через год технологии создания как вирусов, так и прочей смертоносной дряни станут доступны даже школьникам.
Он посмотрел на меня испытующе.
– Работать нужно в три смены?..
– Да, – отрезал я. – Иначе потом с этой лавиной не справиться. Сейчас успеть еще можно, но только если без адвокатов.
Его взгляд стал строже.
– В чрезвычайных условиях без них обходятся даже самые демократичные страны.
– Слава богу!
– Владимир Алексеевич, от вас требуется только одно…
Он сделал паузу, я ответил с понятным чувством благодарности:
– Спасибо. А от вас только люди и снаряжение. Пока что в моем распоряжении одни аналитики.
– В вашем распоряжении будут лучшие, – сообщил он. – Кстати, я их уже отбираю для вас. Лучших из лучших. Когда нужна первая группа?
– Год назад, – ответил я. – Но готов вылететь с нею и сегодня.
Он помолчал, рассматривая меня испытующе.
– А вам-то зачем?
– Должен увидеть, – пояснил я, – как кто работает. Посмотрю, кого поставить старшим.
– Да там уже есть…
– Возможно, – ответил я, – он им и останется. Важно, чтобы сработали наилучшим образом. Это самое важное, а не ваши, мои или начальства выше предпочтения.
Он подумал, кивнул.
– Вы правы, иногда сверху присылают своих людей. Обычно это в самом деле лучшие. Но, понимаю, они же одновременно информаторы… Хорошо, через час будут у вас. Снаряжение стандартное или что-то особое?
– Только репудин-шесть, – сказал я. – На случай, если там еще есть комары вида Антей. Не хотелось бы, чтобы кто-то подхватил скоротечную малярию. Хотя это и не смертельно, но все же противно.
– Через час, – ответил он.
– Спасибо, – сказал я. – Аркадий Валентинович…
Он кивнул.
– Действуйте, Владимир Алексеевич.
Ингрид молчала, пока спускались по лестнице и выходили на крыльцо, даже открывая дверцу машины, не промолвила ни слова, и лишь когда вырулила на шоссе, поинтересовалась:
– В кафе или в ресторан?
– Чего вдруг? – спросил я настороженно. – А почему не в библиотеку?
– Ты же постоянно жрешь, – напомнила она. – А в библиотеке только пища от духовенства.
– Духовная, – уточнил я. – Ее тоже жру.
– А насчет гастрономии уже приутих?
Я подумал, покачал головой.
– Ну, если тебе хочется набить пузо, то давай заедем, но ты же силовая структура, должна прикрывать меня, а не прикрываться мною, бесстыдница!
– Похоже, – заметила она оценивающе, – у тебя период жора закончился. А то даже не знаю, как ты все усваивал! Но, наверное, восстановил доболезненную форму и остановился?
– Ничуть, – сообщил я, – все еще наращиваю емкость нейронов и скорость регенерации нервной ткани… Но силовым структурам такое не увидеть. И жалко, да?
– Ничуть, – отрезала она. – Нам важнее, чтобы у тебя хорошо работали сердце, печень и мускулатура. Твоя нейронная сеть в мозгу вполне устраивает и такая. У нас в Управлении реалисты. Ты сумел показать себя как исполнителем, так и координатором двух успешнейших операций, потому у нас мудро решили не пытаться прыгнуть выше головы.
Я слушал, кивал, она не замечает, что светофор пару раз нам подыграл, включив красный на секунду позже, так что успели, а еще разок зеленый зажегся раньше, но дальше я сдержал понятное желание сделать нам зеленую улицу.
Вдали показалось здание, где расположился наш отдел, который мы все еще называем по-разному: Отдел по рассмотрению глобальных рисков, Отдел Предотвращения Катастроф и даже ГКЧП, а я предпочитаю КЗАЧ, в детстве придумал Комитет Защиты Человечества, который защищал бы планету от пришельцев и безумных профессоров.
Вообще-то даже комплекс научно-исследовательских институтов и лабораторий называем, чтобы не заморачиваться, Центром Мацанюка, хотя в частности указываем то Институт нейрофизиологии, то Институт регенеративной медицины, то Центр антиэйджинга…
Ингрид красиво развернулась и подогнала машину задницей к подъезду.
– Думай, – посоветовала она, – как будешь выполнять задание.
Я посмотрел на нее с интересом.
– Полагаешь, только и делаю, что с тобой чирикаю?.. Для этого мне хватает миллионной доли моего мозга.
Она вышла раньше, чем я открыл для нее дверцу, сказала уязвленно:
– И что надумал?.. В чрезвычайных условиях забрасывают десант из стратосферы. Мне пришлось трижды… В спецкостюмах, с кислородными масками… но это когда счет идет на часы. А сейчас неизвестно, на какой стадии там работы, потому придется обычным авиарейсом.
– В Тунис есть прямые? – спросил я. – Ага, есть… Москва – Тунис… Тунис – это и столица Туниса, и аэропорт под названием «Тунис» и еще много чего, вылет через четыре часа… Следующий через двое суток… Блин, а как же с билетами?
Охрана пропустила нас через вереницу сканеров, на лестнице Ингрид сказала немножко тревожно:
– Обычно для всяких разных случаев сохраняется бронирование на несколько мест. Продают уже перед самой посадкой.
– Надеюсь, – сказал я, – Мещерский об этом знает.
Она усмехнулась.
– Не волнуйся. Улететь улетим. А вот там у нас прикрытия не будет.
– Тунис, – напомнил я, – страна ислама. У нас Левченко – прирожденный исламист. Да и я знаю культуру Востока достаточно хорошо. А как тебя и остальных представить… придумаем. Ты же вроде берберица?
– Берберка, – отрезала она. – И необязательно твоей женой. А еще лучше туарегшей!
– А что там? – спросил я. – Ах да, вспомнил… У них еще круче, женщины ходят с открытыми лицами, а мужчины носят паранджу? Да, круто. Надеюсь, в Европе до этого дойдет не скоро.
– Скоро, – пообещала она зловеще, – тогда я над тобой поизмываюсь!
– А как же общество охраны животных?
– Для мужчин снисхождения не будет, – пообещала она. – Лучше будет прикинуться туристами. Или наемниками. Запад щедро оплачивает противоборствующие группы! Вот и мы… жадные до денег и трофеев… Левченко звать?
