– И запасные рожки, – согласился я. – Смотри во все глаза!.. У тебя их сколько?.. А-а, а у паука восемь.
Глава 3
К выходу на дорогу бежали осторожно, я пытался взглянуть с высоты, но ни одного спутника, ни одного дрона, никого эта часть Туниса не интересует, но это и понятно, мало кто знает, что мы уже здесь…
Ингрид счастливо вскрикнула:
– Там наши!
На дороге догорает автомобиль героев, что бросились в погоню, тела сброшены на обочину, Куцардис и Затопек из кузова нашего грузовика зорко бдят с винтовками на изготовку, а Челубей и Левченко сбрасывают тела убитых в придорожные канавы по обе стороны.
Куцардис увидел первым – что значит снайпер, крикнул вниз. Левченко повернулся, счастливо заулыбался.
– Как хорошо… А то мы собирались идти разыскивать!
– Чего вдруг? – спросил я.
– За вами двоими погнались почти все, – сообщил Левченко с подчеркнутой обидой в голосе, – а здесь оставалось только трое из… сколько их было?.. Челубей так расстроился, что его снова не уважают, теперь до ночи спать не будет.
– А ночью не будет есть, – ответил я. – Ладно, едем. В чем-то эти ребята просчитались. Или не так поняли приказ…
Челубей кивнул, посмотрел на Ингрид.
– Как прошло?
– Спроси у профессора, – огрызнулась она.
Он ухмыльнулся.
– Нашкодила и не закопала?
– Иди ты…
Мы поднялись в кузов, Ингрид заботливо устроила Затопека в углу поближе к кабине, сделала вид, что собирается утереть ему нос, тот злобно пнул ногой.
Куцардис осторожно развернул тяжелый грузовик и погнал, медленно наращивая скорость.
Над нами наконец-то проходит российский спутник, в последние годы Россия делает мучительный рывок в технологиях, это заметно и по качеству картинок, передаваемых спутником. Четкие и детализированные, вдесятеро более качественные, чем американские, но пока что у России таких десяток, а у Штатов три сотни.
– Что-то вроде погони, – пробормотал я. – Или у страха глаза велики…
– Снова? – спросил Куцардис. – Попробую и я на ходу…
Через несколько минут из пыльного облака вынырнул «хамми» песочного цвета, что значит из самой Сахары, где ни клочка зелени, в кузове только один человек, а по сторонам, где нет дороги, еще два пыльных следа за скачущими всадниками.
Левченко покосился на них с иронией, в голосе прозвучала то ли насмешка, то ли зависть:
– На джипе и два всадника… Как во времена древних египтян… Живут же люди…
– Романтики, – согласился Челубей. – Люди живут в гармонии с природой. А у нас что? Без мобильника в туалет не пойдем. Профессор?
Я сказал нехотя:
– Отгони… Подпусти ближе и отгони.
Челубей пробормотал:
– Пыль, пыль, пыль из-под копыт… Африка!
Левченко сказал со вздохом:
– Недавно один из друзей побывал в Штатах, сбился с пути и заехал на территорию индейцев… Не успел оглянуться, а они уже с томагавками и ружьями за спиной скачут навстречу на лихих конях, догоняют сзади, с боков… Короче, быстро окружили со всех сторон. Он говорит, когда посмотрел на их жуткие разукрашенные морды, почувствовал, что никогда так страшно не было и никогда не попадал в такую безнадежную ситуацию. А они все дико орут…
Ингрид спросила с придыханием:
– И… как разрешилось?
Левченко ответил брезгливо:
– Пришлось купить у них два одеяла.
Челубей поднялся, перебрался к пулемету.
– Может, – сказал он с надеждой, – и эти везут сувениры? Отрезанные головы белых или что-то еще смешное… От топота копыт пыль по полю летит… С детства мечтал мчаться на лихом коне солнцу и ветру навстречу, расправив упрямую грудь… но умею ездить на всем, даже на танках и бэтээрах, истребитель водил, прыгал из стратосферы, дрался под водой… но на коне так и ни разу…
– Я тоже, – сказал Куцардис со вздохом. – И тоже мечтал… А вы, профессор?
Я удивился:
– Я что, похож на такого… романтичного? Нет, дурью даже в детстве не маялся. Напротив, всегда мечтал перемещаться с помощью телепортации. Никакой романтики, просто зашел в московской квартире в ванную, а вышел в нью-йоркской. Просто и обыденно.
Челубей уже развернул пулемет в обратную сторону, встал поудобнее, нарочито наступив на Затопека. Тот завизжал так отчаянно, что испуганный Куцардис дернулся вместе с рулем, и автомобиль едва не слетел с дороги.
Ингрид сказала с отвращением:
– Мальчишки… когда уже повзрослеете?
Челубей дал короткую очередь, всмотрелся, как легли пули, сместил едва заметно прицел, и на этот раз очередь прогрохотала чуть дольше, но только чуть.
Один из всадников красиво поник головой, и конь начал останавливаться. Джип завилял и резко встал посреди дороги, повернувшись боком и едва-едва не опрокинувшись.
Челубей оставил пулемет, на лице проступило горестное недоумение.
– Не понимаю, – сказал он, – просто не понимаю.
– Чего? – пикнул Затопек. – Говори, убийца.
– Что ими движет? – спросил Челубей. – Вот так гнаться за военным грузовиком, где установлен крупнокалиберный пулемет… Это же самоубийство.
– Ты забываешь о призе, – напомнил Левченко. – Вон Затопек до сих пор пальцы загибает, все высчитывает насчет семидесяти двух! Надеется поторговаться насчет семидесяти, а то больше не потянет…
Затопек сказал обидчиво:
– Чего это не потяну?.. Просто не хочу, чтобы такое мероприятие стало работой. Вон у нас в Европе даже супружеские обязанности отменили, потому что человек свободен, как птичка божья, что ходит по дорогам и говно клюет!
Я время от времени просматривал небо и не находил вблизи ни одного боевого дрона, хотя, если верить прессе, те постоянно патрулируют всю Африку и Аравийский полуостров, нанося по боевикам точечные удары, что не задевают гражданских. Ага, не задевают…
Ближайшие далековато, хотя парочку можно вообще-то на всякий случай подогнать ближе…
Я вздохнул. Идея хороша, но не прокатит. Пара таких случаев, и всю серию отзовут производители, начнут проверять и выискивать причину отказов. Нет уж, пусть патрулируют. Авось сгодятся пиццу принести или бомбу сбросить, что тоже для дома, для семьи…
Из-под колес грузовика донесся протяжный гул, что тут же утих. Никто, как мне кажется, не заметил, это я стал таким, как дитя природы, вроде муравья, но ладно, здесь разрушительных землетрясений никогда не было…
Левченко, будучи командиром отряда, то и дело поднимался в кузове во весь рост и осматривал окрестности в бинокль. Остальные отдыхают, обмениваются впечатлениями, но сразу подтянулись и взялись за оружие, когда он сказал кратко:
