– Ты – эгоист, – обличительно сообщила мне Анна. – И появляешься только тогда, когда тебе этого надо. Тьфу на тебя!
Я даже не знал, что сказать, в первую очередь не понимая, за что она на меня так обрушилась. Ну да, позванивал я ей редко и в основном по делу, но при этом нас ничего и не связывало, в личном плане. Была некая завязка для отношений, давным-давно, даже пара свиданий, но дальше дело так и не продвинулось.
– Эммм… – протянул я, размышляя о том, в какую сторону повернуть разговор, но тут в трубке раздался звонкий хохот.
– Что, напрягся? – сквозь него проговорила Анна. – Поделом тебе!
– Да ну тебя совсем! – возмутился я. – Нет у тебя совести!
– У тебя тоже, – парировала Златнова. – Ладно, выкладывай, чего надо. Без дела ты и в самом деле не звонишь.
– А ты чего в Словению-то свалила? – спросил я у нее. – Замуж, или так, для разнообразия? Или это ты тоже шутку пошутила?
– Хорошо тут, – услышал я в ответ. – Климат лучше, да и вообще… Но не замуж, ну вас всех.
– Позиция, – признал я. – Анхен, душа моя, слушай, я тебе сейчас файлик вышлю ММSкой, глянь его и скажи мне – знаешь ты, что это такое, или нет?
Собственно, мое «какого черта» относилось в первую очередь к файлу. Уверен, что он почти одновременно окажется и на столе Азова, что может закончиться непредсказуемо. Но бояться надоело.
– Высылай, – согласилась Анна. – Ой, слушай, ко мне пришли. Давай созвонимся чуть позже?
– Нет! – рявкнул я в трубку. – Сейчас глянь, дело двух минут!
Я как-то раз ее так два дня ловил. Натура увлекающаяся, полчаса могут стать знаком бесконечности.
– Ладно-ладно, не ори, – покладисто согласилась Анна. – Просто ко мне клиенты пожаловали. Я, знаешь ли, пользуюсь здесь популярностью, как специалист по эзотерике, разумеется.
– Потому к тебе и обратился. Все знают, что ты лучшая, – подольстил ей я, одновременно отправляя снимок рукояти пистолета, который я сделал перед звонком. – Все, лови.
– Жди, – коротко сказала Анна. – Сейчас посмотрю.
В трубке зашуршало – видно, Слоник смотрела фотографию. Было слышно, как она сказала что-то вроде: «А!», еще чью-то речь на певучем языке, надо думать, ее посетителей.
– Никифоров, ты лентяй, – наконец снова услышал я ее голос в трубке. – Мог бы и поисковики в сети поюзать.
– Ань, у меня нет доверия всемирной паутине, – задушевно сказал ей я. – Тебе есть – а ей нет. Ну, что это такое?
– Это один из сорока семи пантаклей Соломона, – деловито объяснила мне Анна.
– Пентаклей? – уточнил я.
– Можно и так сказать, – согласилась она. – Но я считаю, что правильней – «пантаклей». Понимаешь, в принципе, это слово нисходит к греческому языку, и…
Анну понесло. Вот поэтому, в идеале, надо стоять за ее спиной и тыкать в нее пальцем, так оно быстрее выйдет.
– Это безумно увлекательно, – перебил ее я. – Но что это за пантакль? Тот, что у меня на пистолете?
– Пистолете? – переполошилась Анька. – Никифоров, во что ты влип? Какой пистолет, тебе нельзя давать оружие в руки, ты же клинический идиот? Ты же мало того, что ни в кого не попадешь, так еще и себя подстрелишь!
– Пневматический! Безобидный! Муляж! – рявкнул я. – На Новый год подарили!
– А, – успокоилась Слоник. – Тогда ладно. Но очень необычный выбор символа для оружия. Почему этот пантакль, почему не «счастье» или «удача»? А кто подарил?
– Девушка, – не стал скрывать я.
– Твоя девушка? – уточнила Анна.
– Нет, просто знакомая девушка, – по возможности терпеливо объяснил я. – Просто – знакомая.
– Просто знакомая, – повторила Златнова. – Которая золотом на слоновой кости гравирует семнадцатый пантакль. Забавные у тебя знакомые. Хотя – некоторая логика в этом есть.
– Что это за символ? – сопя, спросил я.
– Это пантакль «Свобода», – наконец ответила мне Анна. – Он защищает своего владельца от неволи, рабства, пленения. По легендам, он защищает тело того, кто им владеет, от людей, замышляющих лихое дело, а душу – от демонов, которые на нее посягают. Если его обрести, уже находясь в неволе, он может помочь обрести свободу.
О как!
– Слушай, а ты сейчас, как, один? – осторожно спросила Анна. – Ну, в личном плане?
– А это тут при чем? – удивился я.
– Ну, может, она хотела тебе так дать понять, что тебе пора на волю? – предположила Слоник. – Знаешь, есть такие женщины, слова в простоте не скажут, или наоборот – стесняются сами инициативу проявить. Вот она тебе таким образом знак и подала – мол, давай, освобождайся, скидывай с себя кандалы отношений.
– Ты знаешь, – я переварил Анькины слова. – Может, ты и права.
Ну, предположить, что Шелестова чего-то побоится сказать, невозможно. А вот про «ни слова в простоте» – это про нее.
– Анхен, ты гений! – абсолютно искренне сказал я в трубку. – Ты – лучшая.
– Врешь, подлец, – хихикнула на том конце провода Златнова. – Но – приятно. Слушай, если будешь в Словении – позвони хоть. Пойдем кофе попьем, поболтаем. Тут все хорошо, но ваших рож не хватает.
– Само собой, – от чистого сердца заверил ее я.
– Киф, ты и просто так звони, – попросила меня Анька. – Хоть ты и скотина, но все-таки – друг юности.
Ну да. Какая бы ни была хорошая страна, но вечером всегда ощущаешь, что она чужая.
– Я позвоню, Ань, – заверил ее я. – Вот разрулю тут кое-какие дела – и позвоню.
– Да, вот еще что, – было слышно, что Слоник хлопнула себя ладонью по лбу. – Этот пантакль был посвящен Меркурию и, по легенде, им же и нарисован.
– Меркурий? – я почесал затылок. – Это тот, что в крылатых сандалиях? Который Гермес?
– Ну да, – подтвердила Анька. – Так вот, по ряду утверждений, Меркурий, или Гермес, был единственным богом, который перешел из языческого пантеона в христианский. Нет, там были и другие, но вот так, чтобы полностью – только он. Он стал покровителем алхимиков, Гермесом Трисмегистом.
– И? – подтолкнул ее я, когда Златнова замолчала.
– Алхимия – суть богопротивное дело, – помолчав, сказала она наконец. – Киф, не бери это в голову, меня просто как всегда понесло в какие-то дебри.
– Ага, – ответил ей я. – Трисмегист, стало быть.
– Слишком неявная связь, – Анька посопела в трубку. – Харитош, мне правда пора.
– Спасибо тебе, Ань! – еще раз поблагодарил я ее. – Пока!
– Пока, – ответила она мне и повесила трубку.
Яснее не стало. Стало запутаннее. Версия с тонким намеком на освобождение, из сомнительной неволи отношений с Викой, не выдерживала никакой критики. Просто в силу того, что вряд ли такой красотке и умнице, как Шелестова, нужен потрепанный жизнью хрен с горы вроде меня. Завышенная самооценка – это прекрасно, но надо быть реалистом.
