– Папаша, вы уже поддали, куда вам еще? – слышался из-за приоткрытой двери женский сварливый голос. – Вы, должно быть, забыли, что нам нынче в ночь надо быть на большом турнире со скачками на лошадях.
– И что тебя тогда не прибили, доча? – басовито загромыхал голос Харальда. – Ну если по голове стукнули, так и убили бы сразу.
– Не били меня по голове! – это была Ульфрида, я ее сразу и не узнал. – Не били!
– Не ври папе, – вслед за словами послышалось бульканье, кениг замолчал, после довольно крякнул и продолжил: – Если бы тебя не били по голове, то ты бы так не изменилась. Где моя былая доча, где моя Ульфридушка? Вот как все было до того? Ты пользовала молоденьких стражников, таскалась в балаган и иногда проедала мне плешь. А теперь?
– А что теперь? – язвительности в голосе девицы было столько, что хватило бы на два десятка человек.
– Боги знают что теперь! – судя по грохоту, кениг бухнул кружкой по столу. – Какие-то брадобреи странные сюда понаехали, платья тебе шьем за сумасшедшие деньги, моешься ты теперь каждый день! Да что там! Ты вон книжки начала читать, а это совсем уж никуда не годится!
– Да, папаша, – немного визгливо ответила ему Ульфрида. – Представьте себе – начала. Потому как поняла – прозябаю я тут, с вами!
– Да с такими понималками, ты мне скоро всю казну таким образом прозябнешь! – заревел кениг. – Хоть бы тебя твой Олавссон уже обрюхатил, что ли, тогда у вас свадьба быстрее сладится!!! И отваливайте оба-двое после нее в его фьорд, не мозольте мне глаза!
– Не хочу я его торопить, – немного потише сказала Ульфрида. – Хотите верьте, папаша, хотите нет – но вот влюбилась я в него. Потому и не спешу – пусть и он меня тоже полюбит.
– У-у-у-у, – в зале что-то грохнуло, треснуло, покатилось по полу.
Я заглянул в двери и увидел кенига, вцепившегося в жесте отчаяния в бороду и тянущего ее вниз, а также порядком похудевшую и постройневшую Ульфриду.
– Кто там? – гулко крикнул кениг, отпуская бородищу. – С дочкой я беседую, не видите?
– Так никто и не против, – не чинясь, я вошел в зал и помахал рукой. – Мое почтение венценосному семейству. Смотрю, у вас все по-прежнему – конфликт отцов и детей?
– Я знаю этого молодца, – кениг прищурился, вглядываясь в мое лицо, пошарил по столу, ища кружку, не отыскал ее и сцапал кувшин, к горлышку которого припал.
– А, точно, – Ульфрида щелкнула пальцами. – Ты тот парень, что меня спас от Торсфеля, причем непонятно как – своих воинов у тебя не было. Ты еще нашего золотаря с собой уволок.
– Я тоже тут, – Флоси ввалился в зал, за ним последовали Гунтер, громыхнувший доспехом, и брат Мих в капюшоне, накинутом на голову, пробормотавший что-то вроде «Мир вам».
– Точно, – кениг, отдуваясь, поставил кувшин на стол. – Вот вам-то я орла и врежу. Сами пришли. Молодцы!
– Чего это? – удивился я. – За что?
– Девку мою вы испортили, – пояснил кениг, сжал кулаки, упер их в столешницу и привстал. – Вы мне что притащили? Где моя Ульфрида, где моя кровинушка?
– Так вон она, – показал в сторону девушки прямодушный Гунтер. – У окна стоит.
– Это не моя дочь, – силы у кенига явно кончились, и он снова плюхнулся на лавку. – Это какая-то другая девка.
– Папаша, – Ульфрида поморщилась. – Давайте не будем устраивать скандал при посторонних.
– Нет здесь посторонних, – сообщил Харальд и развел руки в сторону. – Нету. Есть государственные преступники, подменившие мою дочь, которых я со всеми необходимыми ритуалами казню нынче на площади, в честь славного светлого праздника Йоль. Тебя не казню, живи пока, может, еще за ум возьмешься.
– Ничего не понимаю, – посмотрел на меня Гунтер. – А ты?
– Вы ничего не понимаете? – чуть ли не завыл Харальд. – Вы? Это я ничего не понимаю! Раньше она дралась как воин и ругалась так, что хирдманы завидовали. А теперь? Да вот хоть бы нынче – вместо того, чтобы как обычно устроить славные воинские забавы, у нас будут эти… Как их…
– Скачки, – подсказала Ульфрида. – На лошадях.
– Именно, – кениг плюнул на пол. – Накой нам тут лошади? Кто на них ездит?
– Гуннар, – невозмутимо ответила ему Ульфрида. – Он любит лошадей и обещал быть на этом празднике.
– Это Олавссон, что ли? – уточнил Флоси. – Да, я тоже слышал, что его род разводит этих животных.
– Все ясно, – лицо Гунтера прояснилось. – Просто в сердце досточтимой Ульфриды теперь живет любовь.
– Ну, живет и живет. – Грустно посопев, кениг тряхнул головой. – Хорошо, я не против, пусть живет. Но менять-то зачем так все? Ну, пусть бы все оставалось как есть, и она осталась сама собой.
– Ульфрида, дорогая моя, – дверь в зал снова скрипнула, и в него вошел… вошло… Я икнул.
Это было невообразимое существо. Шапка светлых кудрявых волос спадала ему на оттененные глаза, на подбородке красовалась элегантная щетина. Одето существо было тоже более чем экстравагантно – желтая рубаха навыпуск, штаны, расшитые какими-то камнями, и волосатые сапоги «а-ля снежный человек» почти до колена. Это уже не разрыв шаблона, это… позор какой-то.
– У вас гости, – заулыбалось нечто и изобразило то ли поклон, то ли реверанс. – Но все равно – так нельзя. Тебе пора на укладку, крошка.
– Вот эту нечисть она выписала из Западной Марки! – завопил кениг. – Эта жуть мяса не ест, пива не пьет и всех воинов мне уже перепугала, потому как они не понимают, когда их называют «брутальными мужчинками». Ты кто вообще?
– Вам надо меньше пить, – скривилось нечто. – Я сто раз вам говорил – я Серж Дикий, мастер красоты.
Кенига перекосило, я, не удержавшись, хмыкнул. Остальные мои спутники тоже явно были под впечатлением от того, что созерцали.
Дикий повернулся ко мне и смерил меня взглядом.
– Не надо, – сказал он, делая губы сердечком. – Не надо смеяться. Дикий – это как зверь. Р-р-р-р!
Он изобразил ручкой нечто вроде звериной лапы и махнул ей по воздуху.
– Нет вопросов, – тут же согласился с ним я. – Я же и не спорю.
– То-то же! – Серж погрозил мне пальчиком и снова обратился к Ульфриде. – Киска моя, пора. Помаши мальчикам ручкой, и мы пойдем становиться самой-самой!
– Кениг, я это, всегда, – прокашлялся Флоси. – Ты только мигни.
– Куда уж мигать? – Харальд снова приник к кувшину, как бы давая нам понять, что уже все, край. Флоси понимающе кивнул и повернулся к странному существу.
– Слышь, белобрысый, – заулыбался он, заставив Сержа от него шарахнуться. Ну, оно и понятно – выглядит мой туалетный жутковато, особенно в глазах нового человека, пусть даже и такого. – Пойдем, чего в саду покажу.
– Чего, чего покажешь? – заинтересовался Серж и доверчиво подошел к Флоси. – Ну, я не знаю, но ты, конечно, такой весь брутал, такой прямо неистовый. Но, как мне кажется – мы поладим, ведь я и сам дикий!
