– Проклятая девчонка! Она ненавидит меня… – Николас бросил на стол карты и откинулся в кресле.
– Ты говоришь о той несчастной девушке, которую держишь взаперти? – спросила старуха.
– Она сама сделала себя несчастной! Согласись, если она выйдет за меня замуж, то мгновенно станет первой дамой Джоконды!
– Какой Джоконды? – вздохнула старуха, собирая карты. – Это уже не Джоконда! Я твоя мать, и я могу говорить тебе правду. Имею право! Ты, Николас, сошёл с ума…
– Я заставлю её согласиться! – упрямо пробормотал Николас. – Мы сломим её упорство. Я добьюсь своего!
– Боюсь за тебя, Николас… – произнесла старуха. – Ты стал колдуном. Злым колдуном! А ведь я помню тебя добрым, порядочным человеком. Я не могу не любить тебя, потому что ты сын мой. Но одобрять твои поступки я не обязана…
– Да, я стал колдуном! – вскипел Николас. – Я могу и тебя превратить во что угодно!
– Ты не посмеешь этого сделать…
Николас усмехнулся:
– Хочешь, попробую? Ну, во что превратить? Говори!
– Не смей! Я запрещаю тебе! – вскричала старуха.
– Посмею! – упрямо сказал колдун.
– Я не за себя боюсь. Не за себя… Но пойми: поднявший руку на мать не может ждать прощения. Я за тебя боюсь, сын мой!
– Не бойся за меня! Я просто хочу показать тебе свою силу. Хочу доказать… Чтобы ты мной гордилась! Хочешь, я превращу тебя в бабочку? Это не так страшно… В красивую бабочку!
Старуха в ужасе попятилась:
– Сын! Я боюсь за тебя… Тебе не будет прощения!
Николас уже ничего не слышал – он колдовал.
– В бабочку! В бабочку! Я превращу тебя в бабочку… Мама! Ты – бабочка… Бабочка! – завопил он истошным голосом и взмахнул руками перед лицом матери.
В тот же миг старуха исчезла, а бабочка, крылья которой напоминали мраморные разводы, бесшумно запорхала по комнате.
Николас молча наблюдал за беспечным полётом бабочки… Пока она не наткнулась на пламя свечи, не вспыхнула и не упала на стол. Только тогда он опомнился и устало опустился на стул, шепча как бы про себя:
– Прости, мама… Я пошутил… Теперь я сирота… Я сам сделал себя сиротой.
Слеза покатилась по щеке и исчезла, затерялась в его рыжих дремучих усах.
Хоть Николас и был колдуном, он так же, как и Мышиный король, беззаботно спавший на своей бархатной подушке, не подозревал, что в это самое время Мило и Люба уверенно приближались к своей цели.
Иногда Любе становилось страшно. Ей казалось, что она, того гляди, сорвётся и разобьётся у подножия башни. Ей хотелось проснуться, потому что она понимала, что всё это происходит во сне, который можно прервать. Но так только казалось… Сон упрямо не прерывался. И она была благодарна ему!
Двустворчатое окно одинокой башни было уже совсем близко. Ещё несколько усилий – и Люба увидит бедную Парлипа…
Дорога спасителей никогда не бывает лёгкой.
Мило и Люба, изнемогая от напряжения, вскарабкались на подоконник и проникли в комнату, где томилась Парлипа.
Пленница, услышав шум, не открыла глаза: она ждала любых козней и утратила способность откликаться на них.
– Что с ней? Они жива?! – воскликнул Мило, обращаясь к Любе, словно она могла ответить на этот вопрос.
Тогда пленница приоткрыла глаза… Вновь закрыла и сильно протёрла руками: она не поверила тому, что увидела. Потом тихо проговорила:
– Мило… Это ты?
– Это я! – торжествующе подтвердил он.
– Я верила, что ты вернёшься… чтобы спасти меня… Я ждала тебя… Столько лет прошло!
Слёзы радости двумя ручейками катились по её бледным щекам.
– Парлипа! Дай мне обнять тебя, как прежде!
Мило бросился к своей невесте и поднял её на руки. А когда опустил её на пол, то заметил, что Парлипа не в состоянии двинуться. Она виновато и стыдливо взглянула на жениха, закрыла лицо руками.
– Что они с тобой сделали? – закричал Мило.
– У меня… не мои ноги, – ответила Парлипа. – Они чужие… Они деревянные.
– Ну, что же? Пусть! Ты мне и такая нужна… Мило упал на колени, стал осыпать поцелуями её деревянные ноги.
И тут произошло чудо! Да, чудо из чудес… Ноги ожили! Конечно, Парлипа первой почувствовала это. Она сделала несколько неуверенных шагов. Потом пошла смелее, смелее… Попробовала присесть. И это удалось ей.
Будто страшась ошибиться, она приподняла парчовый подол. И все трое увидели не мёртвые, не деревянные… а живые ноги. Те самые, которые привыкли кружиться в танце! Парлипа, словно всё ещё сомневаясь, сделала несколько осторожных танцевальных па. Потом закружилась уверенней… И внезапно, прервав танец, упала в объятия Мило.
– Любимый мой… Ты меня спас!
– Это чудо! Чудо! – повторял Мило, прижимая её к сердцу.
– Нет… не чудо! – возразила ему Парлипа. – Твоя любовь оказалась сильней колдовства. Ты сказал, что я любая нужна тебе. Даже с мёртвыми ногами, даже с деревянными! Ты поцеловал их – и колдовство разлетелось в прах.
Тут только Парлипа заметила Любу.
– Кто эта девочка? – спросила она.
Мило подвёл Любу к ней.
– Это моя маленькая, но смелая подруга, – сказал он. – Она спасла меня, вернула к жизни, и мы вместе примчались к тебе на помощь.
– Я так благодарна… вам обоим! – стесняясь и потому на миг отвернувшись в сторону, прошептала Парлипа.
Мило внезапно стал очень серьёзным. Даже строгим.
– Надо немедленно выбраться отсюда! И кажется, пора надеть перстни…
Мило и Люба достали из карманов свои холодильнички. И надели волшебные кольца.
– Теперь – за мной!.. – по-военному скомандовал Мило. И подошёл к двери.
– Она заперта снаружи, – предупредила Парлипа.
Мило дотронулся перстнем до дверной ручки. И где-то там, снаружи, с грохотом отвалился громоздкий засов. Дверь отворилась…
Мило кивнул… И все трое бесстрашно устремились во тьму. Некоторое время они молча продвигались вперёд, держась за руки.
– Стойте! – тихо сказал Мило. – Слышите?..
Откуда-то издалека донёсся слабый крик. Это был призыв о помощи.
– Кто-то зовёт нас, – сказал Мило. – Мы кому-то нужны… Все трое замерли. Крик повторился.
– Вперёд! – скомандовал Мило. – Нас ждут…
В конце коридора едва брезжил свет. Устремившись на него, как на маяк, храбрецы очутились перед клеткой, похожей на гигантскую мышеловку. За её металлическими прутьями они увидели юношу… Это его голос, уже изнемогающий, звал их на помощь.
