– Я никому ничего не обещал, – с раздражением ответил Тони.
– Ты это Анджело скажи, когда он тебя спросит, как ты посмел его сестру поиметь на заднем сиденье, – усмехнулся Рэй.
– Ах ты…
Рука Тони, лежащая на столе, сжалась в кулак.
– Что за сестра Анджело? – спросила я.
– Моника. Двадцать пять лет и уже вдова. После смерти мужа обещала уйти в монастырь, да что-то передумала.
– А ее муж…
– Нет, он к нашим делам отношения не имел. Он погиб при взрыве на химическом заводе, – объяснил Рэй.
– Ну что ж, – сказала я, стараясь говорить как можно более небрежно, – прекрасная партия, Тони. Станешь правой рукой Анджело Торре…
– Я же сказал: я не собираюсь на ней жениться.
Но по блеску его глаз я поняла, что он думал о том же, о чем и я.
– Тебе двадцать два, ей двадцать пять. Не такая уж большая разница. Католичка, из хорошей семьи – Роза точно не будет против.
– Вы что, сговорились, мать вашу? – возмутился Тони. – Я же сказал: я не собираюсь на ней жениться!
Я посмотрела на часы и поставила бокал на край стола.
– Уже поздно, а Рэй обещал доставить меня домой. Пошли, Рэй.
– Мы не окончили наш разговор, – хмуро бросил Тони. Но мы оба знали, что слова Рэя лишили кузена большей части его козырей. Конечно, он мог попробовать удержать меня силой; но у Рэя был ствол, и он всегда стрелял лучше.
– Все и так ясно, – сказала я. – Женись на Монике, и у тебя всегда будет поддержка ее брата. Разумеется, пока де Марко его не пришьет.
В коридоре нам встретились двое бандитов, и Рэй заговорил с ними по-итальянски. Я прислонилась к стене: от всего, что я видела этим вечером, меня мутило.
– Ты в порядке? – спросил Рэй, подходя ко мне.
– Все нормально, – сказала я, выдавливая из себя улыбку. – Отвези меня домой, как обещал.
Рэй довез меня до дома, но едва я вышла из машины, меня стошнило. Было уже больше десяти, и когда я стала искать в сумочке ключ от подъезда, я уронила ее. Рэй, который не вернулся в машину, видя мое состояние, подобрал сумочку и открыл дверь, после чего проводил меня до лифта. В лифте я почувствовала, что меня снова начинает тошнить, и едва открыв дверь квартиры, бросилась в ванную.
– Это не может быть от бренди, – сказал Рэй сконфуженно, стоя на пороге ванной. – Я сам его сегодня пил.
– Бренди тут ни при чем, – пробормотала я. – Все из-за нервов.
– Нервы? – поднял он брови, из-за чего шрам на его лбу дернулся. – Я же пообещал, что не дам тебя в обиду, ты что, забыла?
Но мне было так плохо, что я не чувствовала никакого желания объясняться. Рэй подал мне полотенце, и я вытерла рот, после чего попыталась выйти из ванной, но обнаружила, что могу только ползти вдоль стены. Рэй поддержал меня и довел до кровати, куда я рухнула, даже не сняв туфель. Игрушки, которые он в свое время получил в разных тирах в качестве призов за стрельбу и отдал мне, были разбросаны по всей комнате, и Рэй улыбнулся, заметив их.
– Значит, ты их не выбросила?
– Зачем мне их выбрасывать? – удивилась я.
– Ну, мало ли зачем. – Он пристально посмотрел на меня. – Может, вызвать врача?
– Нет. Воды.
Рэй принес с кухни стакан воды, но, едва увидев ее, я поняла, что, если проглочу что-нибудь, меня немедленно начнет тошнить снова.
– Оставь воду на столе, – попросила я. – Когда будешь уходить, просто закрой дверь. Там замок автоматический.
– Свет оставить?
– Нет, выключи.
Рэй поставил стакан на тумбочку и вышел, а я уткнулась щекой в подушку и закрыла глаза.
Проснувшись среди ночи, я удивилась, что лежу на кровати в одежде, но через минуту все вспомнила. Повернув голову, я увидела, что Рэй сидит в кресле и спит. Он никуда не ушел. В следующее мгновение он шевельнулся, и я увидела, как блестят в полумраке его глаза. Мы молчали. На улице протарахтела машина, где-то далеко пару раз провыла полицейская сирена и стихла.
– В кресле спать неудобно, – сказала я наконец. – Иди сюда.
23
Писать о выдуманных персонажах легко. Героине в расцвете юности можно подобрать любого поклонника, а потом, если он вдруг окажется неподходящим, все зачеркнуть и переписать начисто. Но жизнь пишется сразу набело, без черновиков, и вспоминая сейчас некоторые свои поступки, я испытываю чувство мучительной досады. Выбраться из романа с одним гангстером, чтобы тотчас же затеять интрижку с другим – для такого надо быть особо изощренным любителем наступать на грабли. На самом деле, конечно, то, что перед тобой именно грабли, ты всегда понимаешь слишком поздно.
Рэй пообещал, что Тони больше меня не потревожит, и в самом деле – тот больше не появлялся. А когда я увидела в зеркале, как Рэй на меня смотрит, то отбросила последние сомнения. Так смотрят, когда любят – по-настоящему, всем сердцем. Автор века XIX написал бы – «пламенно», и оказался бы чертовски прав.
В конце недели я пришла к миссис Миллер, чтобы отдать ей квартирную плату. Старая дама уезжала на несколько дней и вернулась только сейчас. В гостиной, куда она меня пригласила, царил образцовый порядок. На комоде стояли фотографии в красивых рамах. Самым заметным был снимок очаровательной белокурой девушки, которой было вполне под силу затмить одним взмахом ресниц всех голливудских звезд. На губах незнакомки сияла чудесная улыбка, и даже по фотографии чувствовалась ее бьющая через край жизнерадостность.
– Какая красавица, – искренне сказала я. – Это ваша родственница?
Миссис Миллер воззрилась на меня с изумлением, которое было слишком велико, чтобы превратиться в искреннюю обиду.
– В некотором роде, – промолвила она с достоинством. – Вообще-то на фотографии я.
Я выпучила глаза. (Слово «вытаращить», полагаю, слишком мягко для того, чтобы описать мой вид.)
– У вас, наверное, было много поклонников, – пробормотала я, чтобы не выглядеть совсем уж глупо.
– Конечно, – холодно ответила миссис Миллер. – Потому что у моих родителей водились деньги, а когда мой старший брат умер, я стала единственной наследницей.
– Ну, не может быть, чтобы только из-за денег! – воскликнула я.
Миссис Миллер посмотрела на меня взором врача, который собирается сообщить пациенту о том, что диагностировал у него слабоумие, и лишь колеблется в определении степени тяжести болезни.
– Вы первой из всего дома пришли и принесли квартплату, не дожидаясь напоминаний, – сказала она, круто меняя тему разговора. – Миссис Грей сказала, что у вас новый поклонник. Надеюсь, он лучше старого.
– Миссис Грей просто сплетница, – в сердцах сказала я. Если читатель не забыл, она была моей соседкой и сверх меры интересовалась тем, что происходит в доме, а особенно – подробностями жизни людей, находящихся с ней на одном этаже.
