И словно по команде бригада официантов и официанток скользнула к столу. На тарелках, поставленных перед раззадоренными гостями, лежали три маленькие штуковинки затейливого вида и непонятно из чего приготовленные. Дориан продолжил объяснять:
– Первым делом, леди и джентльмены, рекомендуем вам мильфей из подкопченной свеклы и шотландского лосося с биб-латуком, маринованным в настое кумквата и щедро смазанным белужьей икрой. Мы надеемся, вы оцените пряность и оригинальность этой штучки. Далее приступайте к холодному картофельно-трюфельному супу с горячим золотистым юконским картофелем, сдобренным маслом, пармезаном, черным трюфелем и морской солью, славящейся своей терпкостью и специально извлеченной из моря, что омывает знаменитый атолл Кваджалейн
[19] на Маршалловых островах. И наконец, набрасывайтесь на шляпку из устриц, выловленных у берегов Кумамото, а поля этой шляпки украшены ленточками из зеленых яблок и салатом из фенхеля с кинзой, заправленным пондзу.
Истекая слюной, гости взялись на вилки, им не терпелось проверить, оправдают ли закуски органолептические ожидания, спровоцированные их описанием.
– Какие-либо вопросы, прежде чем вы начнете?
– Э-эмм… пондзу, – сказал ведущий ток-шоу, – что это, собственно, такое?
– Пондзу, сэр, – ответил Дориан, – это японский коричневый соус на основе цитрусовых. Кулинарной редкостью его не назовешь. Уверен, вы уже не раз его пробовали. В буквальном переводе «пондзу» означает «уксусный удар кулаком».
– Спасибо.
– У меня тоже есть вопрос, – сказал Райан Кверки. – Некоторые виды устриц действуют как афродизиак. Устрицы с Кумамото обладают тем же свойством?
– Сэр, – ответил Дориан, – и даже более ярко выраженным.
Гости приступили к еде. И Натан заметил, что Люсинда не притронулась к устрицам, отодвинув их на край тарелки.
* * *
Между горячим и десертом Жозефина вышла из-за стола «перекурить», как она сказала, извиняясь перед сотрапезниками, хотя на самом деле у нее просто не было сил терпеть эту несносную Хельке. На Столетней площади веяло холодом, изо рта Жозефины вырывался пар, пока она рылась в сумочке в поисках сигарет, а затем еще дольше искала зажигалку, но так и не нашла.
– Бля! – громко выругалась она.
– Нечем прикурить? – раздался голос, и от стены отделилась тень.
Это была Селена, официантка, выскочившая затянуться разок-другой в свободную минуту.
– О, спасибо. Вы так любезны, – сказала Жозефина, хотя особой благодарности не испытывала, досада и раздражение на всех и вся брали верх.
– Нет проблем. – Селена протянула ей дымящийся кончик своей сигареты. – Зябко, да?
– Ну чего еще ожидать от морозного севера?
Селена улыбнулась, но тему погоды продолжать не стала:
– Вам нравится, как они все устроили на церемонии?
– Наверняка они старались как могли. По крайней мере, говорящие меню – неплохая выдумка.
– И отличная возможность подработать для многих безработных актеров, это точно.
Жозефина не имела ни малейшего желания вступать в разговор с этой девицей. Вечер, изначально не предвещавший никаких неприятностей, кроме томительной скуки, потихоньку превращался в кошмар. Она смотрела на незнакомый городской пейзаж, на непрерывный транспортный поток на Брод-стрит, то замиравший, то вздрагивавший на светофорах, на подростков в дешевых шмотках, что группками прохаживались мимо библиотеки с угрожающим видом (так ей казалось), и кляла оргкомитет за то, что они притащили ее сюда. Бирмингем! Да о чем они думали? О’кей, само здание классное, но провести почти сутки в какой-то дыре, с этим убожеством вокруг только ради модной архитектуры? Утром за завтраком она непременно переговорит с организаторами со всей откровенностью.
– Днем здесь очередь стояла из желающих получить работу, – продолжила Селена. – Мне повезло.
– М-м, – промычала Жозефина, не слушая.
– Моя подружка тоже была в этой очереди. Но ее не взяли.
– Надо же.
– Ужасно жалко. Она так надеялась, ведь здесь столько людей искусства собралось, и был шанс завести полезное знакомство.
– Угу.
– Вы пишете в газеты, да?
– Кто вам сказал?
– Одна девушка на кухне. Если честно, в последнее время я газет не читаю. Они вгоняют в депрессию.
– Да, но об искусстве я не пишу и никого не протежирую, так что вы зря теряете время.
– Ладно, как скажете. – Селена замолчала, но ненадолго. – Хотя она реально талантлива.
– Кто, простите?
– Моя подружка. Она рисует портреты. Бездомных по большей части.
– Как это необычно… достойно ее таланта.
– Слушайте, вы, кажется, меня неправильно поняли. Моя подруга не нуждается в помощи. Она знает, что ее профессия требует упорства. И если ей разок-другой дадут от ворот поворот, она это переживет.
– Прекрасно, беседа с вами – как глоток свежего воздуха. А теперь прощайте.
– Она сильная, моя Элисон. Очень сильная. Еще бы, учитывая, через что ей пришлось пройти.
– Рада слышать. Но мне пора…
– Например, у нее только одна нога. Много вы видели художников-инвалидов?
– Здорово. Похоже, она настоящий боец. – Жозефина переступила порог библиотеки, когда внезапно до нее дошел смысл того, что она только что услышала. Она резко повернула назад: – Что вы сейчас сказали?
– Сказала, что она сильный человек.
– Нет, не то.
– И реально талантлива.
– У нее одна нога, так?
Селена заметила перемену в Жозефине и медленно кивнула:
– Да, а что?
Жозефина подошла к ней поближе:
– И она – ваша… подружка?
– Точно.
– Подружка в смысле… как бы… то есть у вас с ней отношения?
– Мы спим вместе. Вы об этом хотели спросить?
– Значит, вы – лесбиянки.
– Ну… да, – протянула Селена, полагая, что уже достаточно ясно дала это понять.
– А она… такая же, как вы?
– Как я?
– Да.
– Скорее, нет. Мы с ней очень разные люди. Для начала, я – Бык, она – Близнец…
– Я не о том… она тоже черная, как вы?
– А-а. – Черт, хамоватая дамочка попалась, подумала Селена. Но каким-то образом ей удалось ее заинтересовать, и нельзя было упускать такой случай. – Да, черная.
– Она работает, ваша подруга? Кроме того, что занимается живописью?
