Это было полное фиаско. Будущего, которое казалось определённым, больше не существовало.
Так Толя оказался на Арбате, среди десятков искателей счастья, которые спозаранку выходили с мольбертами и складными стульчиками и ловили проходящих мимо праздных прохожих, предлагая за смешные гроши нарисовать портрет или шарж. Сперва Толя ночевал у приятеля, затем быстро врос в арбатскую тусовку, начал что-то зарабатывать и смог себе позволить снять чердачную комнатушку в дореволюционном доме. Протекающий потолок, гудящие трубы, скрипящий пол, запах плесени и крошечное окно, транслирующее клочок пыльного серого неба – вот его новые декорации. Это было все же лучше, чем барак в подмосковном городке.
У Толи не оставалось времени на мрачные раздумья об упущенных возможностях – весь его ресурс пожирало банальное выживание. Но он был не из тех, кто спивается от отчаяния, оказавшись на перепутье. Был у Анатолия еще один дар – он умел вдохновляться надеждой. Надежда теплилась в сердце, окормляла, заставляла каждое утро разминать затекшую от сидячей работы спину, умывать лицо ледяной водой и спускаться вниз, на мостовую, нагрузившись мольбертом, папками, красками и складным стульчиком, купленным в магазине «Рыболов». Толя верил, что однажды его жизнь изменится.
Так оно и вышло.
Есть среди искусствоведов и историков красивая легенда об адописных иконах. Много о них говорят, но никто из авторитетных специалистов никогда такую не видел. В Житии Василия Блаженного есть эпизод о том, как святой кинул камень в образ Богородицы на Варварских воротах, к которому толпы ходили вымаливать благодать. А когда народ возмутился такому богохульному поступку, Василий сковырнул краску с образа и показал, что под ним было изображение черта. Вот кому на самом деле они молились, вот кто снабжал их желаемым, ожидая оплаты.
К Анатолию на Арбат однажды странный мужик пришел. Специально именно его искал, расспрашивал других художников. Плащ у него был дорогой, немецкий, ботинки тяжелые, кожаная шляпа, клетчатый шарф и новенький дипломат. От него веяло какой-то иной жизнью – сытостью, достатком, заморскими странами, невиданными яствами, защищенностью и уверенностью в налаженном будущем. Таких людей в распавшемся Союзе было мало, а на Арбат, к художникам, почти никто из них не заходил. Для таких рисовали мэтры.
– Значит вот вы какой, Квасцов Анатолий, – мужчина мягко улыбнулся в ухоженные русые усы и без приглашения присел на складной стульчик напротив художника.
– А вы кто будете? – немного грубовато ответил Толя, который с самого начала почему-то ничего хорошего от этой встречи не ждал.
Тот, кто работает на улице, должен быть подозрительным. Арбат в те годы был прибежищем городских пиратов, которые атаковали мир под воображаемыми черными парусами. Держи ухо востро – а не то облапошат, обманут, ограбят.
– Я вас со вчерашнего дня искал, – проигнорировал его вопрос незнакомец. – Никто не знает ваш номер телефона, а вас самого вчера тут не было.
– Так дождь был, что мне тут ошиваться. Только штаны просиживать, – буркнул Толя.
– Зато сегодня погода какая восхитительная! – Мужчина задрал голову к небу, по-кошачьи сощурился на солнце и с наслаждением втянул ноздрями теплый городской воздух.
– Вы не ответили, кто вы, – Анатолий не разделял его хорошего настроения.
– Можете называть меня просто Иван. Я хочу сделать вам заказ.
– Почему именно мне? Вчера здесь были десятки художников. Многие из них сильнее меня.
– Вы ведь учились в Лавре?
– Учился, да не доучился, – криво усмехнулся Анатолий. – Вам икона, что ли, нужна?
– В точку! – И опять этот мелкий смех, диссонировавший с его солидной наружностью.
Анатолий и сам не смог бы объяснить, почему ему не хочется связываться с этим типом. Заказчики у него случались разные, и неприятные в том числе. Была, например, пожилая дама, которая как минимум раз в квартал приносила рисовать своего дышащего на ладан кота. Кот шипел, вырывался, испражнялся на колени хозяйки, прямо на ее видавшее виды кокетливое пальто из панбархата. Анатолий старался, но дама никогда не оставалась довольна, заставляла его переделывать работу десятки раз. «А вот тут ус у вас закручен вверх, посмотрите, у Васеньки не так!» Иногда Анатолию хотелось убить ее прямо мольбертом. Но он терпел, всегда был улыбчив и вежлив – старуха неплохо платила.
Еще был мужчина, в прошлом физик, уволенный из какого-то НИИ. У него был горящий взгляд, дырявые ботинки и свежий психиатрический диагноз. Он нанял Анатолия рисовать предсказательные карты, а в процессе работы погружал художника в бездонные омуты своего душевного расстройства. Во сне к бывшему физику приходили лобастые трехглазые существа с планеты Сириус – выбрали его глашатаем новой эры, рассказывали о тонкостях мироустройства, о надвигающемся Апокалипсисе и способах его пережить. У физика было самоощущения нового Адама, будущего прародителя людей, которым суждено строить новый мир на руинах прежнего. Карт было всего пятнадцать, но работали они вместе больше года. Физик ревниво отслеживал каждый штрих, иногда приходил в ярость, вырывал из Толиных рук кисточки, швырял их на пол и начинал топтать своими прохудившимися ботинками. Он хотел контролировать каждую линию, каждый мазок, и это было невыносимо.
Разные случались клиенты – Анатолий принимал это как данность. Сам выбрал такую судьбу, сам осел в этой московской Тортуге – значит, вынужден был принять ее правила игры.
Незнакомец же держался дружелюбно и сдержанно, говорил по существу и пообещал заплатить втрое больше, чем стоила такая работа, но все равно от него хотелось сбежать, не оборачиваясь.
– Икона мне нужна не совсем обычная. Вы должны нарисовать дьявола. А потом загрунтовать холст и сверху написать Николая Угодника.
– И зачем же вам такая странная икона?
– Не ваше дело, – мягко промурлыкал Иван, – сколько вам понадобится времени? Двух недель хватит?
– За глаза.
– Тогда мы договорились? Мы встретимся ровно на этом месте через две недели, и я получу свою икону. Только хорошо ее упакуйте. Заверните в несколько слоев старых газет и перевяжите тесьмой. И не болтайте о нашем разговоре. Сделаете хорошо – приведу еще заказчиков.
– А деньги?
– Ах да, – Иван достал из дипломата заранее приготовленный сверток. – Здесь вся сумма. Чтобы вам было спокойнее. Мы ведь еще не работали вместе.
– А если я возьму деньги и пропаду? – подумал Толя вслух.
Ивану показалось это забавным – от смеха даже слезы выступили в уголках его воспаленных глаз.
– Куда же вы от меня теперь, Анатолий, денетесь, – став серьезным, сказал он.
Ласково говорил, мягко, но во взгляде была такая сталь, что Анатолий похолодел даже. От странного Ивана веяло обещанием беды. Но как в тумане он принял сверток и даже машинально потряс протянутую ему руку. Исчез Иван так же внезапно, как появился – как будто бы растворился в воздухе. Еще минуту назад сидел напротив Толи на складном стульчике, и вот уже растаял в утренней толпе.
