– А сегодня правда твой день рождения? – спросил он.
– Правда.
– Ох! Ну, поздравляю тебя и желаю много-много счастья в этот день.
– И я тебя поздравляю и желаю много-много счастья в этот день, медвежонок Пух.
– Но ведь сегодня не мой день рождения.
– Нет, не твой, а мой.
– А ты говоришь «желаю тебе счастья в этот день».
– Ну и что же? Разве ты хочешь быть несчастным в мой день рождения?
– А, понятно, – сказал Пух.
– Хватит и того, – сказал Иа-Иа, чуть не плача… (А вот это неправда. Я никогда не плачу. Я слегка меланхоличен, но я не плакса.)
–...хватит и того, что я сам такой несчастный – без подарков и без именинного пирога, и вообще позабытый и позаброшенный, а уж если все остальные будут несчастны…
Этого Винни-Пух уже не вынес. (Я уже говорил, что Пух очень добрый медвежонок.)
Далее Алан Милн рассказывает, как Винни-Пух встретился с Пятачком и они решили прийти ко мне с подарками. Пух должен был подарить мне горшочек меда, а Пятачок – огромный красный воздушный шарик. (Мне также известно, что сначала Пятачок хотел присоединиться к подарку Пуха, но Пуху эта идея не понравилась.)
Пух, страдающий манией обжорства, меда до меня не донес и подарил мне пустой горшок. А шарик Пятачка, естественно, лопнул. Огромный красный шарик. Мой любимый цвет и размер. Алан Милн описал, как я радовался, опуская лопнувший шарик в пустой горшок. Вот этот отрывок:
– Здорово выходит! – закричал Иа-Иа. – Входит и выходит – прямо замечательно!
– Мне очень приятно, – радостно сказал Пух, – что я догадался подарить тебе Полезный Горшок, куда можно класть какие хочешь вещи!
– А мне очень приятно, – радостно сказал Пятачок, – что я догадался подарить тебе такую Вещь, которую можно класть в этот Полезный Горшок!
Но Иа-Иа ничего не слышал. Ему было не до того: он то клал свой шар в горшок, то вынимал его обратно, и видно было, что он совершенно счастлив!
Вот прямо-таки совершенно счастлив? Я, конечно, осел, но все же я не идиот. Лопнувший шарик и пустой горшок не делают меня совершенно счастливым. Снова никто не в состоянии меня понять. Я сделал вид, что счастлив, чтобы порадовать Пуха с Пятачком. Потому что так или иначе, но они мои друзья. А любому ослу известно, что для того, чтобы приобрести друга, иногда можно закрыть на что-то глаза, а для того, чтобы друзей сохранить, можно заткнуть еще и уши.
* * *
Да, кстати о дружбе. Кролик считает меня своим другом. А все потому, что, наткнувшись на меня однажды, он фыркнул: «Уфф!» А в другой раз, пробегая мимо, даже спросил: «Как дела?» – и понесся дальше, только пятки засверкали. Я думаю, что друг – это тот, кто, задавая подобный вопрос, останавливается выслушать ответ. Может быть, я ошибаюсь, но я так думаю.
* * *
Сделать доброе дело легче, чем быть добрым.
* * *
Я очень люблю Винни-Пуха. Но он чересчур наивен. Вы помните, как в Лесу появился Тигра? Пух спал у себя в домике, и вдруг раздался стук в дверь. Пух спросил: «Кто там?» На что получил совершенно недвусмысленный ответ: «Это я», – «А-а-а-а, ну, если это ты, тогда заходи», – сказал Пух с присущей ему наивностью и открыл дверь. В ту же секунду на него набросилось нечто прыгучее и гиперактивное. Так в Лесу появился Тигра. И с тех пор он здесь.
Не то чтобы я был против Тигры. В Лесу достаточно места для всех. Пусть Тигра скачет там, где ему нравится. Пусть лазает по всем деревьям. По мне, так пусть хоть каждый день прыгает с моста, и даже без троса. Я только не пойму, зачем ему приходить в мой унылый закоулок. Кому там может понравиться, если только ты не любитель холода, сырости и чертополоха.
* * *
Может быть, мне стоит попытаться быть чуть более общительным? Если я приду к кому-нибудь и он скажет: «Ну вот, опять этот Иа приперся», – я все пойму и вернусь на свою унылую поляну.
* * *
Несчастный случай – это очень странная вещь. Этот случай всегда дело случая.
* * *
«Я думаю…» – нерешительно произнес Пятачок.
«Не стоит», – ответил я.
* * *
Все люди смертны.
Сократ – человек.
Следовательно, Сократ смертен.
Все ослики смертны.
Я – ослик.
Следовательно…
Я понятия не имею, какое заключение следует из этого дурацкого силлогизма. Я вообще не люблю Аристотеля с его логикой. Он напоминает мне Кролика. Так много знает, что вообще ничего не соображает. Кстати, Аристотель полагал, что у женщин меньше зубов, чем у мужчин. Странное предположение, если вспомнить, что он был женат.
* * *
Вы обратили внимание на то, что Пух всегда ходит без штанов? Легко быть счастливым, когда ты молод, глуп, не женат и тебе не надо каждое утро одеваться.
* * *
Я тут получил приглашение на вечеринку. В нем написано: «Приглашаются все». Хочу надеяться, что на другой стороне открытки нет приписки: «Кроме Иа-Иа».
Проверил. Нет. Ну что ж, тогда я, пожалуй, схожу. В крайнем случае все скажут: «Ну вот, опятв этот Иа приперся». Я все пойму и вернусь на свою унылую поляну. Вы обратили внимание, что я повторяюсь? Это свойство присуще всем ослам.
* * *
И напоследок что-нибудь жизнерадостное. Мое любимое изречение.
Когда прыгаешь от радости, смотри, чтобы у тебя не выбили почву из-под ног.
Станислав Ежи Лец
Часть вторая
Льюис и Алиса. В поисках смысла
Глава 1
Льюис, Алиса и то, что между ними. Пятеро в одной лодке
Пролог
Однажды в пятницу 4 июля (эта дата важна для британской литературы почти так же, как для истории Соединенных Штатов Америки) 1862 года компания из пяти человек плыла себе в лодочке по реке Изиде. (Никакой реки Изиды в Британии нет. Просто жители Оксфорда называют так Темзу.) В лодке сидели: Чарльз Лютвидж Доджсон, грустный преподаватель математики из Оксфорда, Робинсон Дакворт – друг Доджсона и три дочери доктора Лидделла, декана одного из оксфордских колледжей. Сестер звали Алиса, Лорина и Эдит. Чарльзу Доджсону исполнилось в тот год ровно тридцать лет, возраст для мужчины неприятный, потому что ты уже слишком стар, чтобы считаться юношей, и слишком молод, чтобы слыть старцем.
Во время этой прогулки Алиса Лидделл попросила доктора Доджсона рассказать ей какую-нибудь занимательную историю. «Только в этой истории, – попросила она, – должно быть много нелепиц», то есть абсурда. (Тут самое время заметить, что это была не совсем обычная просьба для маленькой девочки, но наш оксфордский преподаватель математики вовсе не считал Алису обычной маленькой девочкой.) Так или иначе, Льюис Кэрролл (такой литературный псевдоним взял себе впоследствии Чарльз Лютвидж Доджсон) согласился рассказать Алисе историю, которая впоследствии стала одной из самых знаменитых во всей британской, а может быть, и в мировой литературе. Алисе и ее сестрам очень понравился рассказ. Каждый раз, когда Доджсон пытался его завершить, они просили его продолжать, потому что им очень хотелось знать, что будет дальше. В результате они сильно опоздали к ужину, зато на свет появилась «Алиса в Стране чудес».
