Я опасливо оглянулся, боясь, что написанный на моем лице ужас выдаст меня, однако никто в мою сторону не смотрел. Правда, капитан, обернувшись ко мне, увидел, что с лицом у меня не все ладно.
– Тернстайл, – спросил он, – с тобой все в порядке? У тебя вид какой-то испуганный.
– Все отлично, сэр, – ответил я.
Ничего, секреты хранить я умею. Отсутствие гарпуна обнаружат довольно скоро, но я буду молчать как убитый. Жизнь, она, знаете ли, дороже.
День 14: 11 мая
Толком поговорить на баркасе мне было не с кем, это уж точно. Орудуя веслом, я попытался завести разговор с судовым пушкарем Вильямом Пекоувером и ничего, почитай, не добился. Мы сидели бок о бок, он был во всех отношениях крупнее меня – выше, шире в груди, гораздо плотнее, – каждый раз, отводя весла назад, мы с ним сталкивались плечами. Мне это досаждало, конечно, однако в то утро все так и норовили вспылить, ну я и решил, что пустая болтовня предпочтительнее ссоры.
– Мне говорили, что вы уже плавали раньше с мистером Блаем, – сказал я, и он повернулся ко мне с такой обиженной рожей, точно был королем Англии, а я только что покинул без разрешения его тронный зал, показав ему на прощанье голую задницу.
– Ну и что с того, Турнепс? – спросил он. – Допустим, плавал. Тебе-то какое дело?
– Да никакого, дружище, – ответил я. – Я упомянул об этом просто так. Для разговора.
Мистер Пекоувер посмотрел на меня, посмотрел и снова взялся за весло.
– Ну да, – сказал он после долгого молчания – я к тому времени успел забыть о моем вопросе и погрузился в воспоминания о весьма недобродетельных, но до крайности приятных послеполуденных часах, проведенных с Кайкалой у нашего озерца, в воспоминания, которые в любое другое время распалили бы меня, однако на сей раз из-за усталости и пустого желудка оказались бессильными. – Да, верно. Плавал на «Решимости», когда он служил штурманом у капитана Кука.
– А сильно он изменился с тех пор? – спросил я, поскольку мне трудно было представить себе нашего капитана на месте мистера Фрейера – не отдающим приказы, но получающим и исполняющим.
– Есть немного, – ответил Пекоувер. – Во всяком случае, он тогда был помоложе.
Я вздохнул, не понимая, уклоняется он от разговора или считает это достаточным ответом на мой вопрос.
– Я тебе вот что скажу, – произнес он, промолчав еще несколько минут, – капитан Кук такого нипочем не допустил бы.
– Какого? – недоуменно спросил я.
– Такого, Турнепс. Такого! Чтобы наша команда болталась сейчас невесть где, плыла одному Спасителю ведомо куда и не знала, уцелеет она или вся перемрет. Капитан Кук нипочем такого не допустил бы.
– Но ведь мистера Блая взяли врасплох, – возразил я, считающий, несмотря на перемену наших обстоятельств, необходимым защищать его. – Он же не знал, что задумал мистер Кристиан.
– Не знал? – спросил Пекоувер. – А следовало бы ему, как я полагаю, держать на Отэити глаза и уши открытыми, потому как о заговоре известно было не одному человеку, да и тут, рядом с нами, сидят те, кому пришлось делать выбор между блудом и долгом.
Я невольно огляделся, пытаясь сообразить, кто из нас мог быть неверным псом, собиравшимся восстать против капитана, однако сразу же вспомнил, что и сам, было дело, прикидывал, чью сторону мне принять.
– Вы тоже знали об этом? – негромко спросил я. – О том, что случится бунт?
– Я знал, что он возможен, – пожал плечами Пекоувер. – Знал, что мистеру Кристиану покидать остров совсем не хотелось и были люди, готовые последовать за ним, несмотря ни на что.
– А вы сами? Вы к ним присоединиться не думали?
– Я – нет, – тряхнув головой, сказал он. – Я слуга короля и всегда был им, с самого рождения. Конечно, я ничего так не желал, как подольше баловаться с женщинами Отэити, но ни за что не остался бы там, не допустил бы, чтобы мое имя попало в список мятежников. Не покрыл бы позором мою семью. А вот то, что ты, Турнепс, присоединился к нам, меня удивило. Не понимаю, почему ты не отдал предпочтение развеселой свободе.
– Ну вообще-то, дома меня ничего хорошего не ждет, вы уж поверьте, – признал я. – А капитан был добр ко мне с того мгновения, как я попал на судно. Ухаживал за мной в первые дни, когда я занемог. Доверялся мне во время плавания. И многому меня научил.
– Да, кое-кто тебе даже завидовал, – усмехнулся он.
– Неужели? – удивился я.
– Понятное дело! Думаешь, молодым офицерам нравилось, что ты в любой час дня и ночи волен входить в каюту капитана? Думаешь, они считали правильным, что ты прибираешься там, наводишь порядок, пока им приходится потеть на палубе? И мистер Кристиан, и мистер Хейвуд говорили о тебе с капитаном. Жаловались, что, дескать, их это обижает.
– Обижает? – закипая, переспросил я. – Вот сволочи! Я же им ни одного повода для обиды не дал!
– А кроме того, существовал список, – сказал он и улыбнулся, довольный тем, что знает больше меня.
– Список? – удивился я. – Какой список?
– Да тот, что после нашли. Список заговорщиков. В нем значилось имя мистера Кристиана. Да и мистера Хейвуда тоже.
– А, ну конечно, – сказал я, вспомнив ту ночь, когда лежал, притворяясь спящим, в койке, а мистер Фрейер с мистером Блаем говорили о списке, решая, следует обнародовать значившиеся в нем имена или не следует. – Капитан не знал, что ему с этим списком делать.
– Да уж, – отозвался Пекоувер. – Вот только в нем было одно имя, юный Турнепс. Имя человека, который удивился бы, увидев его там. А может, и не удивился бы.
Я нахмурился, не понимая, кто бы в этом списке мог значиться, – кроме, конечно, самих заговорщиков.
– Чье же? – спросил я. – Кто это был?
– Ты и вправду не знаешь? – спросил в ответ он, на сей раз повернувшись, чтобы вопросительно взглянуть на меня, решить, честен я с ним или вру.
– Откуда мне знать? Я же этого списка не видел. Так чье это было имя? Кого-то из офицеров? Томаса Беркетта? Он всегда был дурным человеком. Или Эдварда Янга? Этот тоже о капитане ни разу слова хорошего не сказал.
– Нет, не их, – покачал головой Пекоувер. – Хотя эти имена там стоять и могли. Но я говорю не о них. А о том, кто был к капитану гораздо ближе, чем они.
Я задумался. Только одно имя и казалось мне возможным, хоть я и не мог поверить, что оно входило в тот список.
– Ну не мистер же Фрейер, – сказал я.
– Нет, – усмехнулся он. – Не мистер Фрейер. Имя было совсем другое. Джон Джейкоб Тернстайл.
День 15: 12 мая
Прежде чем обнаружилась пропажа гарпуна, минуло два дня. Утром мистер Эльфинстоун (который обзавелся привычкой бормотать во сне, постоянно повторяя имя Бетси, – своего рода конфузия, поскольку такое же носила и жена капитана) усаживал за весла очередных гребцов, и тут Лоуренс Ле-Боуг заметил совсем рядом с баркасом косяк.
