Внутри Колобова что-то хрупнуло и оборвалось. «Неужели меня дожидается? Вот не было печали…»
– Верочка! – с живостью, более приличествующей бодрящемуся селадону, нежели научному сотруднику с восьмилетним супружеским стажем, пропел Колобов. – Какими судьбами в наших краях?
«Убить тебя мало, – мысленно ощерился он в свой собственный адрес. – Нет бы прикинуться шлангом и незаметно юркнуть в подъезд! Теперь-то уж Роллит накрылась бесповоротно. А собственно, чего я засуетился? Что же, мне теперь и с девушкой не поболтать, тем более – сотрудницей родного института?! Всего-навсего тесные контакты третьего рода между дружественными цивилизациями Роллит и Найви!»
– Здравствуйте, Вадим, – сказала Верочка. – Я загадала: если вы притворитесь, что не заметили меня, то я не заговорю с вами. А если наоборот…
– Ну, это уж чересчур! – разливался соловушкой Колобов. – Такой критерий страдает излишним либерализмом. Чтобы тебя не заметить, нужно быть слепым от рождения.
– Вы не пригласите меня в гости? – спросила Верочка и пошла пятнами.
– Приглашу, – сказал Колобов. – Если вы поклянетесь не открывать там своих очей. Я нынче не прибирался.
Пропуская Верочку вперед, он спиной ощутил нахлынувшую с «Аллеи сфинксов» волну осуждения.
– Вот, – донеслось до него. – Жена за порог…
– Все они нонеча таковы. А вот давеча бывало…
На лестнице и в прихожей Верочка упорно молчала, прижимая «Живое и мертвое» к себе, словно щит. «Ну и амбре тут у меня, – устыдился Колобов. – Как в гусарской казарме, или где они там жили». Проходя в комнату, девушка украдкой бросила взгляд на себя в пыльное зеркало. Как бы ненароком одернула блузончик, дотронулась до стянутого шнурком с двумя красными шариками соломенного хвостика на макушке.
– Веруня, хочешь кофе? – спросил Колобов с наивозможнейшей непринужденностью.
– Хочу, – промолвила Верочка. – Как тут у вас…
– Паршиво, ты имеешь в виду? Загажено? Да, имеет место. Но ведь еще полвоскресенья впереди, успеется навести глянец.
– Нет, не то. Я хотела сказать – уныло.
– Уныло? – Колобов развел руками. – А как должно быть в квартире одинокого, пусть даже временно, мужчины?
Тут он вспомнил внутреннее убранство квартиры Вольфа и устыдился вторично.
– Свинарник, конечно, – пробормотал он. – Пойдем, что ли, на кухню, там как-то уютнее.
– Хотите, я у вас тут подмету? – вдруг предложила Верочка. – И пыль сотру?
– Это зачем? – окончательно смутился Колобов. – Не надо этого!
Потом они сосредоточенно, самоуглубленно пили кофе.
– Вот начитаешься индийской философии, – попытался сострить Колобов, – умная будешь. Серьезная.
– Я не от этого серьезная, – промолвила девушка.
– А от чего?
Верочка молча уткнулась в чашку.
– Еще? – спросил Колобов.
– Нет, спасибо. Много кофе вредно.
– Да, на сердце плохо отзывается. А нам с тобой ой как нужны здоровые сердца.
«Не то фиг твои найвиане меня спасут», – добавил Колобов про себя, собрал чашки и понес их в мойку.
– Вадим, – сказала Верочка. – Давайте я вымою посуду.
– Нетушки. В этом доме привилегия мыть посуду навечно закреплена за мной. Никто так искусно не управляется с посудой, как мы, мужики.
Он покончил с чашками, махнул полотенцем по столу и сел напротив Верочки. Некоторое время они в полной тишине смотрели друг на дружку. «Что же мне с ней теперь-то делать? Самое умное – выпроводить как-нибудь. Дернула же нелегкая за язык. Или тряхнуть стариной, закружить девочке голову?.. Тоже, соблазнитель сыскался, бонвиван немаканный. На себя бы лучше посмотрел, да тошно небось».
– Так что у нас случилось, Верунчик?
– Что случилось? – медленно повторила она, словно с трудом вникая в смысл вопроса. – Ничего не случилось… Спасибо за кофе. Я, наверное, пойду. Уже поздно.
– Поздно?! – возопил Колобов. – Час пополудни!
– Мне в библиотеку.
– Так не работает же библиотека!
– Ну… все равно, я пойду, – Верочка решительно поднялась.
В прихожей она, упорно не выпуская из рук нелепую в сочетании с ней книгу, влезла в туфельки и принялась возиться с замком.
– А он у вас не работает, – сказала девушка с укоризной.
– Да я знаю, – досадливо произнес Колобов. – Как-то все странно…
– Ничего странного, – ясным голосом проговорила Верочка. – Я вас люблю.
Она испытующе посмотрела на Колобова, ожидая, что того ошеломит ее признание. Она не знала, что Колобов уже был подготовлен.
– Веруня, – сказал он ласково. – Ну зачем тебе это?
– А это всегда незачем. И некстати. Может быть, потому что сегодня воскресенье. И греет солнышко.
– Я же старый. Мне скоро тридцать пять. Я живу неправильно. Я ленивый. Я все время курю и говорю пошлости.
– Я знаю.
– Я женат. Моя жена – очень хороший человек.
– Знаю.
– И что же нам теперь делать?
– Ничего не нужно делать. Все будет по-прежнему. Я никогда больше не повторю вам этих слов и не приду в вашу квартиру пить кофе. Только вы будете знать, что я – вас – люблю.
– А зачем мне это знать?
– Понимаете, Вадим… Если мужчину любит только жена, значит, он действительно живет не очень правильно. Жена ведь знает его лучше, чем окружающие, она ближе всех к нему, а от окружающих он закрылся в своей раковине. Но если мужчину любят и другие женщины – тогда для него еще не все потеряно. Когда его любит слишком много женщин – тоже дурно. А две женщины – это, по-моему, в самый раз.
Верочка повернулась и быстро затарахтела каблучками по ступенькам. Ошарашенный Колобов плотно закрыл дверь, убрел на кухню и единым духом опорожнил бутыль минералки.
– Вот она, женская логика во всей красе, – хмыкнул он, расковыривая пачку сигарет. – А может быть, я и взаправду не такая уж мнимая величина, как привык думать о себе? И приучил к тому окружающих? С детства готовлюсь к пенсии, пижон…
Он с яростью затянулся и посмотрел на тлеющий кончик сигареты. Потом перевел взгляд на сияющее за окном небо. Внезапно он испытал странное чувство родства с этим огромным, чистым небом. Там, за этой слепящей голубизной, жила не чуждая ему Галактика. И он не был ей чужой.
– Гад Вольф! – сказал он решительно. – А тебя сколько женщин любит? Ноль целых хрен десятых?! Паразит… Закрыть нашу тему? Лабораторию разогнать?.. А дулю тебе!
Прервав его филиппики на полуслове, настойчиво зазвонил телефон. Колобов ткнул сигарету в угол рта и кинулся в комнату.
