Он полистал страницы, пробегая пальцем по строчкам.
— Как-то… — Руби не сразу нашла нужное слово.
— Грубо? Жестоко? По-торгашески? Да. Но отец был таким. Деньги, доход — это то, что он понимал. И уважал мои гонорары… чего нельзя сказать о моей профессии.
— И тебя не беспокоит, что он сосредоточился только на денежной стороне?
Дев вернул ей записную книжку. Руби раскрыла ее наугад. Теперь она лучше понимала нацарапанные буквы и цифры. Счет велся скрупулезно: кассовые сборы по всему миру, продажи DVD — Купер-старший записывал все. Здесь требовалась кропотливая работа. Наверное, отец Дева просидел над записями не один час…
— Нет, — ответила она самой себе.
— Нет, — повторил он.
— Сегодня я ходил к врачу, — признался Дев позже, в постели.
Руби прижималась к нему спиной. Она так долго молчала, что он решил: наверное, заснула.
— И что? — спросила она наконец.
От ее светлых волос пахло сладким пирогом или печеньем.
— Шампунь с ванильным ароматом, — объяснила она.
Он не собирался ничего ей рассказывать, и все же рассказал, хотя о визите к врачу не говорил даже с мамой, хотя приехал к ней сразу от доктора…
Решение он принял накануне ночью.
Все должно измениться… и он сам должен измениться. Но никто, кроме его самого, не в силах на него повлиять.
— Доктор считает, что я имею право на депрессию, — продолжал Дев и заспешил, боясь, что раздумает. Руби имеет право знать. — Бессонница, отсутствие аппетита, ужасное самочувствие по утрам… Судя по всему, это классические симптомы.
Ему показалось или она в самом деле напряглась в его объятиях?
— Я думала, депрессия — это когда… Ну, не знаю. Когда люди не хотят никуда выходить из дома… Не могут работать, не могут ничего делать, ничего… не чувствуют. — Она говорила очень тихо, почти неслышно.
— Да, наверное. Доктор объяснил, что бывают разные виды депрессии, рассказал о симптомах. Все сходится, и все вполне очевидно. Честно говоря, я даже почти не удивился.
Она приподнялась на локтях, посмотрела на него. Потом перевернулась на другой бок. Ее лицо оказалось совсем рядом. Но в тусклом свете невозможно было понять, о чем она думает…
Ему вдруг стало холодно.
— Так и знала: что-то не так… с нашей первой встречи. — Она потянулась к нему, погладила по скуле, по щеке, по губам. — Я должна была сама обо всем тебя расспросить… надавить.
Дев смущенно поморщился:
— Я бы все равно ничего не сказал.
Руби продолжала, как будто и не слышала:
— Я нарочно закрывала глаза на то, что с тобой происходит. И по ночам уезжала к себе, хотя знала: с тобой что-то не так.
— Ты ничего плохого не сделала, — возразил Дев. — Кстати, ты спрашивала, что со мной, но я не говорил. Считал, что еще рано.
— Извини, — сказала она, скрещивая руки на груди.
— Не извиняйся. Раньше я называл тебя «отвлекающий момент». И относился к тебе соответственно…
Вначале все было очень просто: им овладело влечение. И жажда погони. Он стремился завоевать девушку, которая его отвергала. Но близость с Руби опьяняла, служила резким контрастом с серыми днями и черными ночами. Хотя… даже ее присутствия не хватало, чтобы он выбрался на поверхность.
Но позже, может быть, даже в самый первый раз, когда она побывала в этой комнате — когда она готова была на все, лишь бы доставить его на съемочную площадку, — его отношение к ней изменилось. Нет, влечение никуда не делось. Что-то было в Руби, в ее улыбке, глазах…
А теперь все еще больше запуталось. Теперь им так хорошо вместе, что они могут подолгу молчать, не ощущая никакой неловкости. Иногда ему кажется, что такой близости у него не было ни с кем. С ней уютно, но одолевают незнакомые чувства.
— Отвлекающий момент… — очень-очень тихо повторила Руби.
Он механически потянулся к ней, но она отодвинулась, и его рука соскользнула с ее бедра.
— В самом лучшем смысле слова.
Ее губы изогнулись в безрадостной улыбке, и он понял, что совершил ошибку.
— Ты не просто отвлекающий момент, ты…
— Что же дальше? — Она не дала ему договорить.
Ему не сразу удалось сосредоточиться.
— Что ты имеешь в виду? Мою депрессию?
Взгляд ее метнулся к потолку. Какое ужасное слово! Оно… липнет, как ярлык, а ей не хотелось наклеивать на него ярлыки.
— Врач дал мне почитать брошюры, велел подумать. Мы еще раз встретимся через несколько недель.
— Когда закончатся съемки.
— Да.
— Как-то…
— Похоже на спад? — подсказал он, и она кивнула. Дев продолжал: — Да. Мы немного поговорили, и, хотя я еще раньше решил навестить маму, после слов доктора все стало яснее. Депрессия — всего лишь следствие. Я должен найти причину.
— Как по-твоему, ты ее нашел?
Дев чуть подвинулся.
— Может быть. Надеюсь. — Интересно, удастся ли ему сегодня заснуть без таблеток?
Он ждал, что Руби забросает его вопросами, но она молчала. Они лежали рядом, не прикасаясь друг к другу.
Больше всего ему хотелось обнять ее, прижать к себе. Но, если он так сделает, она уйдет. Ее невозможно удерживать… И все же ему хотелось, чтобы она была рядом, пусть даже на расстоянии вытянутой руки. Поэтому он не прикоснулся к ней и не произнес ни слова. И, наконец, заснул.
Руби не спалось. Какое-то время она подремала, но в основном лежала и смотрела на него.
Неужели все в самом деле так просто? Один визит к маме, одна старая записная книжка — и Деву сразу полегчало? Что-то не верится.
Правда, он в самом деле стал другим. Как будто внутри у него зажегся свет, а потом погас. Он так же часто мрачнел, но почти не уходил куда-то внутрь себя, не мучился сознанием собственной вины. С его плеч как будто свалился тяжелый груз.
Она очень радовалась за него. Глядя, как он спит — спит по-настоящему, не притворяется, — она понимала, что произошло чудо. Теперь она знала, что творилось с ним раньше. Одурманенный, он оказывался в пустоте, только делая вид, что отдыхает. Разница была заметна невооруженным глазом.
Ее смущали собственные чувства.
Она ворочалась с боку на бок. Заснуть не получалось. Наконец, она сдалась, вылезла из постели, тихо вышла из комнаты, стараясь не разбудить Дева. На кухне она механически налила себе воды, но не выпила ее, а поставила стакан на рабочую поверхность и вышла.
Ее ноутбук стоял на столе в столовой; ей нужно было переслать Полу исправленный сценарий.
