Глава 17
Они провели на кладбище почти весь день. Шел мерзкий, колючий дождь, падал за воротник, обжигал лицо, как иголками, а копы раскапывали могилу шестнадцатилетней Аниты Серовой. Щелкали фотокамеры, Ферни заполнял протокол, укрывшись от дождя под деревом. В этой гнетущей тишине каркали лишь вороны, вызывая неприятную дрожь. Родственники девочки, которых допустили на эксгумацию, одинокими фигурами стояли в стороне и, застыв, смотрели, как достают небольшой гроб, как с него соскальзывают сгнившие венки, и комья земли осыпаются в разные стороны. Алекс понимал, какого это – снова бередить раны, корчиться от горя, переживать заново то, с чем пытались смириться все это время. Слезы уже выплаканы, осталось опустошение.
Когда гроб погрузили в машину, кто-то схватил Алекса за рукав. Он резко обернулся и увидел бледное, осунувшееся лицо с заплаканными, усталыми серыми глазами. Отметил, что женщина наверняка не спала несколько суток, принимала транквилизаторы. Зрачки сужены, под глазами синяки, размером с блюдца. К этому он не мог привыкнуть. К человеческому горю от потери. Мертвым все равно, они ушли так далеко, где им уже не больно, они обрели свой покой, пусть и таким ужасным способом, а живые… живые должны отпустить и иногда это становится невозможным. Мертвые убивают живых тоской, болью, мучительным и обреченным «никогда».
– Завтра должны были установить памятник, – пробормотала женщина едва слышно, – он был готов еще вчера… но мы ждали Эда. Понимаете? Такой красивый памятник, с плачущим ангелом, и крылья выкрашены в золотой цвет. А теперь… когда? Вы понимаете?
Она постоянно спрашивала, понимает ли он. Да, он понимал. Они попрощались с ней, они собрали себя по кусочкам, а сейчас вдруг обнаружили себя там же… в том самом проклятом аду, снова. Им все также не куда прийти, негде горевать и оплакивать… Нет завершенности. Нет точки. После которой можно что-то начать заново. Только точка не всегда означает облегчение. Точка иногда это реально конец и дикое опустошение.
– Простите, – он отвел взгляд и сглотнул. Невыносимо смотреть в эти глаза, полные отчаяния и упреков, – простите, это действительно было необходимо. Извините. Мы сообщим вам о ходе следствия и новых подробностях, как только они появятся. Мы будем держать вас в курсе. Я обещаю, что это не займет много времени.
Она несколько секунд смотрела на него не моргая, а потом вдруг закричала:
– Найдите его! Того, кто это сделал с ней! Найдите этого проклятого ублюдка! Найдите его! Вы меня слышите?
Снова вцепилась в куртку Заславского тонкими пальцами. Сопровождавший ее высокий мужчина тут же подбежал, схватил ее за плечи, оттаскивая в сторону, стараясь обнять, а она яростно сопротивлялась и кричала:
– Найдите его! Она будет и вам сниться! Будет когда-нибудь. Все они будут вам сниться!
Алекс тяжело вздохнул. Нет. Они ему уже давно не снятся. Только мешают жить, есть, спать, заниматься сексом, отдыхать. А когда-то снились. Когда-то он помнил все их имена, номера папок и их содержимое, после закрытия их дел они, жертвы, бороздили его мозг еще несколько месяцев.
Тело повезли к Берну. И уже спустя час Алекс смотрел на новое послание, точнее, на полусгнивший кусочек бумаги с буквой «п», и чувствовал, как снова пульсирует в затылке. Берн сказал, что девочка убита тем же способом, что и две другие. Подробности Алекс получит вечером, так как здесь много работы. Материал несвежий. Многие называли трупы материалом… и это больше его не ужасало. Но если вдуматься, этот материал смеялся, улыбался, мечтал о будущем, заплетал косички и ел корнфлекс с молоком по утрам… А теперь это просто материал, потому что какая-то сволочь вообразила себя Богом или Дьяволом и решила оборвать жизнь. Посмела. Проклятье. Алекс должен найти этого подонка и заставить ответить за все.
Вскоре пришли ответы из лаборатории с примерной датой издания книги, из которой были вырезаны буквы. Издание 1885 года, на языке оригинала. Да, им повезло, таких книг оказалось всего три по всему штату в центральных библиотеках. Они уже выслали запрос на предоставление информации о тех, кто брал книги за последние три месяца, и запросили сами экземпляры для экспертизы. И пусть круг сужался до трех томов, Алекс прекрасно понимал, что может ничего не найти. Книги могли быть куплены и с аукциона, могли быть взяты в читальном зале кем угодно, даже уборщиком или уборщицей, чье имя не вошло в список. От этих мыслей болели виски и пульсировал затылок.
Алекс разложил буквы в ряд, поправляя кончиком пинцета. Заславский менял их местами, и между его густых бровей пролегла глубокая морщина.
– Гребаные ребусы.
После похмелья дико болела голова, отдавала пульсацией в затылке. Да, вчера он напился как свинья, до полной отключки. Мог бы – напился бы до комы. Потому что лишь вчера Алекс понял, что это конец. Ни тогда, когда она его выставила с вещами, ни тогда, когда посылала и мягко, и грубо, а именно вчера. Он увидел в ее глазах нечто такое, чего не было раньше – он увидел в них дружеское участие. Не ненависть, не раздражение, а именно полное безразличие. Отсутствие всякого интереса к нему, ожидание, что он уйдет. А еще опытным взглядом копа он отмечал, что в ней произошли перемены… он нюхом чуял другого мужчину. За версту.
Это даже не ревность, это полный проигрыш и осознание, что Кэт не вернется к нему никогда. Борьба окончена, и он проиграл.
Дверь кабинета приоткрылась и показалась кудрявая голова Ферни.
– Разгадываешь?
– Да, – Алекс откинулся на спинку кресла, – разгадываю.
– Мы получили списки за три последних месяца.
– Сколько?
– Всего шесть человек.
Ферни зашел в кабинет и придвинул стул к столу.
– Как думаешь, что это за слово?
– Не знаю, мать его! Не знаю. Я не учил гребаный итальянский. Этих треклятых букв может быть пятнадцать, десять. Да сколько угодно. Это может быть не одно слово, а предложение. И кто знает, каким образом он пришлет нам следующую букву и когда.
– Что с книгами? Когда будут у нас?
– Уже в дороге. Срочная доставка.
– Стеф пусть сразу несет ко мне.
– Думаешь, мы найдем ответы в книгах?
Алекс достал сигарету и с раздражением швырнул пустой пластиковый стакан в урну.
– Не знаю. Какая-то заумная дрянь, интересующая долбаных маньяков.
Ферни рассмеялся и подался вперед, опираясь руками о столешницу.
– Божественная комедия? Ну почему? Очень интересное произведение. Можно пофилосовствовать, разобраться во всех кругах Ада. Классика всех времен и народов.
– Ты читал? – Алекс снова посмотрел на буквы и поменял их местами, постукивая пинцетом по столу.
– Когда-то давно увлекался сатанизмом, роком и литературой соответствующей тематики. Попалась и данная книга.
– Именно тогда ты нашлепал пирсинг на теле и свои татуировки с черепами?
