На рыночной пощади, где магистраль разветвлялась, я не знал, куда поехать, поскольку уже два дня у меня не было карты. Командир роты посоветовал мне повернуть направо. Но иваны всполошились. Набитый пехотой грузовик внезапно остановился. Пехотинцы залегли. Вторая машина рванула на полной скорости. В этот момент мне пришлось раскрыть свои карты. Я выстрелил по машине осколочным снарядом. Это возымело ужасающий эффект. Я был счастлив. Грузовик был набит патронами для противотанковых ружей. Я дал некую передышку для своей подходившей роты. Затем услышал первый русский танк. По звуку это походило на КВ-1. Встреча с ним не являлась воплощением моей голубой мечты, поскольку мое орудие мало что могло сделать против этого стального колосса. С другой стороны, он мог без труда подбить меня с дистанции и в 1000 метров.
Бёкле радировал мне, что КВ-1 идет на него, и дал мне его точное местоположение. Я на танке рванул через ограду из штакетника. Жирный медведь был в 30 метрах передо мной. У меня были специальные снаряды, один из которых я зарядил, питая слабую надежду на то, что он, возможно, пробьет башню с такой дистанции
[51]. Ничего не произошло после первого снаряда… или второго… или третьего. Но русский танк даже не обратил на меня внимания; он был самодовольно поглощен расстрелом Бёкле. Я радировал тому, что со своим орудием ничего не могу с ним поделать. Он ответил с хитрецой:
– Отстрели ему пушку, иначе тебе конец!
Я не воспринял его слова всерьез. Но мой стрелок, слышавший наш разговор, сказал, что мы можем все-таки попытаться так и сделать, поскольку в противном случае мы будем дураками.
Мы зарядили орудие и прицелились в ствол пушки КВ-1, прямо за маской. Один за другим мы выпустили три снаряда. В свой бинокль я не смог увидеть никакого эффекта, поскольку повсюду было полно дыма. Затем русский начал целиться в меня. Господи, помилуй нас!
Его орудие уперлось в ствол дерева. Затем КВ выпустил еще один снаряд в Бёкле. Я видел, как из люков повалил дым. Командир танка хотел выскочить из башни, но упал, не успев этого сделать. Мы подъехали и увидели три пробоины от снарядов в стволе орудия. Экипаж был мертв, поскольку последний снаряд взорвался в стволе.
Таким образом, это означало, что есть способ справиться с T-34 или КВ-1. Вам надо просто прострелить его орудие, а затем подождать, пока они сами себя подорвут!
[52]
Венёв
24 ноября. Подошли к городу Венёв. Мы зашли с тыла, где русские меньше всего нас ожидали. Я снова был впереди. Едва добравшись до городской площади, я услышал звук мотора тяжелого танка, разворачивающегося в непосредственной близости от меня. Мотор ревел; я слышал, что он подходит ко мне. Я направил танк за дом так, чтобы иметь возможность краем глаза видеть происходящее, выглянув из башни. КВ-1 на полном газу последовал за мной. Я хотел снова нырнуть в башню, но зацепился курткой и повис. Слава богу, он не выстрелил. Но почему? У него нет боеприпасов? Командир танка должен знать, что я бы так не поступил. Это давно не было ни для кого секретом.
Русский мчался вперед так, что камни летели из-под траков. Он собирался протаранить мой левый борт. Я заорал по внутренней связи:
– Отход!
Но водитель меня не слышал, потому что у меня слетел микрофон, когда я зацепился за башню. Этого еще не хватало, ко всему прочему! Я скользнул из башни вниз и, оказавшись перед люком водителя, подал ему сигнал рукой. Водитель сразу понял. Он налег на передачу и отскочил назад – и как раз вовремя. Громадный «медведь» пролетел мимо, врезался в стену, частично разрушил ее и застрял. Экипаж либо потерял сознание, либо испугался. С дистанции в 20 метров я произвел два выстрела в башню, но без успеха
[53]. Русский танк попытался сдать назад. Он медленно начал движение.
Рота видела мою дуэль и открыла по КВ-1 огонь. Снаряд за снарядом ударяли в башню, но ни один из них не пробил ее. В 10 метрах от меня разыгрался невероятный фейерверк, русский практически выбрался из дыры в стене. Затем я вспомнил Узловую.
– Целься, как в Узловой! – заорал я.
Стрелок среагировал с быстротой молнии. Три снаряда один за другим вылетели из ствола. Я заметил, что рота прекратила огонь, поскольку рикошеты могли задеть меня. Затем я увидел, что мы дважды попали. После этого мы выпустили несколько снарядов в ходовую часть. В этот момент русские прекратили свои попытки. Я видел, как они выпрыгнули с боков машины
[54] и исчезли в домах.
Харальд Нелес
На протяжении более чем двух месяцев перед каждой атакой молодой художник из Мюнхена втискивался в танк позади кресла наводчика орудия. Нам не слишком понравилось, когда его направили к нам. Что нам было делать с этим солдатом с кистью, который, будучи военным корреспондентом и художником, одним этим не может не докучать экипажам? Еще пара топчущихся в танке ног; еще одна пара легких в и без того спертом воздухе; еще один страх в критических ситуациях; но при этом никакой помощи в бою, – по крайней мере, так мы считали. И оказались абсолютно не правы.
Потому что Харальд Нелес сидел спокойно и тихо в своем уголке. Он записывал, делал зарисовки и набирался впечатлений. А во время боя он оказывался там, где был нужен, то заряжающим, то радистом – короче, мастером на все руки. Он был душой нашего экипажа и чудесным товарищем. Всякий раз, когда место позади наводчика орудия оставалось пустым, словно чего-то недоставало. Недоставало, конечно, «шарма». Вот насколько мы привыкли к его незаметности и юмору. Он стал одним из нас, наш Харальд Нелес.
Узловая – эпизод осени 1941 года
Герман Хосс, начальник связи 5-й танковой бригады
Была середина ноября 1941 года, и штаб 5-й танковой бригады вернули 4-й танковой дивизии. В пригородах Тулы началась позиционная война
[55]. Мы с нашей частью, приданной в помощь LIII армейскому корпусу, также вернулись в район города Ефремова. В тот момент планировалось окружение обходом с востока через Дедилово и в Венёв и взятие блокировавшей общее наступление Тулы.
