Через неделю нас перебросили на другие позиции, и мы разместились в городе Щигры к востоку от Курска. Наше нахождение там можно было бы назвать приятным, если бы не бомбардировки советской авиации, беспокоившие нас каждый день после полуночи. Несмотря на присутствие гражданского населения, они регулярно сбрасывали бомбы.
Затем мы вернулись на центральный участок, в район Орла. Там нам дали нового ротного командира, с которым мы быстро нашли общий язык. Он очень скоро сумел завоевать наше доверие.
11 августа 1942 года нас направили на рубеж юго-западнее городов Белёв – Сухиничи. Отсюда наши войска намеревались нанести сокрушительный удар по врагу. Однако через очень короткий срок нас перебросили на оборонительные позиции, потому что советские войска здесь в те дни были очень сильны.
В ходе тех операций боевым частям приходилось часто вступать в тяжелые бои с противником.
Ночное наступление
Обер-фельдфебель Герман Бикс, командир взвода 7-й роты
Была середина августа. Несмотря на все мои благие намерения, точную дату я назвать не могу. Мы находились севернее Болхова и оказались в щекотливой ситуации. Русские только что нанесли по нас удар и отсекли несколько танков и бронетранспортеров нашего батальона на дальнем берегу реки. Дальнейшее наступление стало для нас бессмысленным.
По этой причине мы стали ждать наступления темноты, оставаясь на другой стороне высоты. Когда стемнеет, мы попытаемся занять плацдарм, чтобы дивизия утром смогла форсировать реку.
Командир роты собрал командиров танков и сообщил, что 7-я рота получила боевое задание.
Мы находились в 2 километрах от берега реки. Снова и снова мы видели сполохи взрывов в темном небе справа от нас. Мы поняли, что на том берегу реки находились две пушки. Это становилось интересным!
Я удостоился особой чести возглавить дозорный взвод. Для выполнения этой задачи я получил группу опытных командиров танков, наших, так сказать, «асов». Даже наш гауптфельдфебель Хайн решил тряхнуть стариной и сам сел в танк. Несколько дней назад он участвовал в атаке и лично повел нас в бой, так что я решительно был настроен на успех. Мне пришлось по душе хорошее чувство юмора и агрессивность Хайна. Я также взял с собой двух обер-фельдфебелей и двух фельдфебелей, назначенных командирами боевых машин. Мы дотошно обсудили план предстоящей операции, не упустив из виду ни одной мелочи.
Нам было известно, что через реку перекинут небольшой деревянный мост, но мы считали, что он, скорее всего, не выдержит веса наших танков. Переправиться по нему на тот берег смогут лишь сопровождающие нас подразделения. Командир попытался приободрить нас, однако и сам знал, что мы отправляемся выполнять опасную боевую задачу. В случае успешного ее выполнения он пообещал нам порцию спиртного, которая обычно выдавалась на целую роту. Я воспринял его слова скептически, потому что решил, что в следующие дни нам вряд ли удастся насладиться обещанной выпивкой.
Стемнело. Мы выстроились в колонну и двинулись вперед, выдерживая 50-метровую дистанцию между боевыми машинами. При этом мы сохраняли полное радиомолчание, поскольку из собственного опыта знали, что любые разговоры ночью слышны даже на небольшом расстоянии. Нам нужно было захватить противника врасплох, если мы хотели успешно осуществить порученную нам задачу. Над окружающим миром повисла гнетущая тишина. Наши танки шли почти бесшумно, потому что мы двигались по мягкой почве, а водителям был отдан приказ ехать плавно. У них уже был подобный опыт.
С каждым метром я нервничал все сильнее и сильнее. Со страхом думаю о том, что мы рисковали в любую секунду наехать на зарытую в землю противотанковую мину или получить в лоб снаряд из вражеской противотанковой пушки.
Мы достигли деревенской околицы. На другой ее стороне протекала небольшая речушка. Прямо перед этим местом дорога уходила прямо в деревню. Я оставил здесь танк и проследовал дальше с остальными товарищами пешком. Впереди были видны лишь неясные очертания моста. Однако взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что он точно не выдержит веса наших танков.
Рядом с мостом зияла огромная воронка, образовавшаяся от взрыва, оставленного, скорее всего, бомбой, сброшенной нашей «Штукой» (Ю-87). Нам предстояло найти надежное место для переправы вброд. Но что, если русские заложили повсюду мины? Хотя советская артиллерия по-прежнему молчала, наши напряжение и неуверенность сделались просто невыносимыми. Где и как нам найти брод в такой темноте? Можно ли довериться слепой удаче?
Кто подскажет, какова обстановка на том берегу? Я ничего не мог разглядеть в кромешной тьме. Затем внезапно пришла правильная мысль. Нужно проехать через воронку от бомбы, потому что она явно свежая и там никто не мог заложить мину.
Я доложил по радиосвязи своему командиру о том, что стою возле моста и хочу попытаться форсировать реку через то место, где оказалась огромная воронка. Он ответил мне, что я волен самостоятельно выбирать путь движения. Мой механик-водитель осторожно въехал на танке в огромную воронку, и мы медленно поднялись по ее крутому склону на другой ее стороне. Сначала гусеницы с трудом находили сцеп ление с землей, однако вскоре мы преодолели препятствие, оказавшись наверху. Я с облегчением вздохнул. Мы благополучно перебрались на другой берег.
Но прямо перед нами вполне могли оказаться вражеские противотанковые орудия. Неужели иваны хотят подпустить нас ближе, чтобы открыть прицельный огонь? Или лучше все-таки отступить? Сворачиваю немного влево, чтобы освободить дорогу остальным танкам. После этого понимаю, что уровень воды в реке ничтожно мал и ее легко форсировать вброд. Я вызвал по радио Эрнста Хайна, Адольфа Райха и Герлаха. Один танк в качестве возможного прикрытия я оставил у деревенской околицы. Все наши экипажи через воронку перебрались на другой берег реки. Четыре боевые машины оказались на другой стороне. Перед нами подобно черным облакам виднелись силуэты гигантских кустов ольхи на фоне ночного неба. Это означало, что на том месте, где мы сейчас находились, врагу было трудно нас разглядеть.
Остальная часть роты под командованием обер-лейтенанта Чёпе медленно проследовала за нами. Он проезжал через воронку на своем танке, когда небо перед нами неожиданно озарил ослепительный фейерверк. Я посмотрел направо, где вспыхнули сполохи выстрелов примерно 10 орудий. Пушки громыхали так, что на мгновение лишили нас слуха. К своему удовлетворению, я отметил, что снаряды падали перед нами, срезая кроны деревьев. Это означало, что русские не сумели определить наше точное местонахождение и пока еще не пристрелялись.
Мы быстро уяснили обстановку, разглядывая местность перед собой в окуляры биноклей. Остальным танкам было приказано делать то же самое. «Будьте готовы подавить вражеские пушки и пулеметы… Огонь открывать по приказу!» – сообщил я им по радио. Нам не придется маневрировать. Нам нужно нанести противнику сильный удар.
Я дождался той минуты, когда русские дадут по нас очередной залп, чтобы засечь позиции их орудийных расчетов, затем приказал открыть огонь нашим танкистам. Залпы четырех танковых орудий обрушились на вражеские пушки. Раздался оглушительный грохот. Я выстрелил зажигательным снарядом, осветившим черное ночное небо. Русские пустились в бегство, как если бы за ними гнался дьявол. Мы бросились вслед за ними. Обер-лейтенант Чёпе тут же радировал мне: «Браво! Молодец! Ты справился!»
