11 августа. На рассвете первый эшелон направился в сторону Дойч-Эйлау. Потом один за другим пошли остальные эшелоны. Мы ехали по территории Восточной Пруссии и впервые за долгое время снова увидели немецкую землю и наших соотечественников. У нас возникло ощущение, будто мы прибыли наконец в родной дом. В наших сердцах поселилось чувство сдержанного счастья и нешуточной тревоги за судьбу родины. Мы проехали Мемель (Клайпеду) и вскоре пересекли литовскую границу. Через два дня мы прибыли в Скуодас. Здесь мы выгрузились из эшелона и отправились на место сбора дивизии. Местное население – литовцы – спокойно и дружелюбно относилось к нам. Нам приносили масло, яйца и сало, что неплохо разнообразило наш скудный солдатский паек. Однако наше солдатское счастье длилось недолго.
15 августа. Ночью наши танки двинулись на восток. Пейзаж сильно изменился. Здесь все было каким-то мелким: крошечные рощи, «низкорослые» холмы, узкие дороги, узкие мосты, узкие придорожные канавы и всюду бесчисленные речушки и ручьи. Короче говоря, местность эта не подходила для наших танков («больших медведей»). Мы поняли это, проехав всего несколько километров. Но самые большие неприятности для нас представляли узкие, расползающиеся во все стороны дороги и мосты, слишком хрупкие для наших стальных гигантов. Хотя наши саперы были трудолюбивы и совершали поистине титанические подвиги, мы не раз видели рухнувшую переправу или обрушившийся под тяжестью «Пантеры» мост. Приходилось искать объездные пути. Мы снова и снова натыкались на дорожные пробки перед очередными препятствиями.
Но там, где могли пройти танки, не всегда могли пройти топливозаправщики. Поэтому иногда при таком передвижении возникала нехватка бензина. Наконец нам удалось преодолеть 100 километров, отделявшие нас от пункта сбора дивизии. Однако в эту темную ночь случились незначительные, но многочисленные события, которые нельзя назвать подвигами.
Нас почти без передышки бросили в бой на оборонительные позиции советских войск, где мы должны были осуществить прорыв и сомкнуться с нашими частями, располагавшимися севернее. Разведывательные дозоры, отправившиеся перед нами, быстро сориентировали нас. Вражеские войска там были снаряжены совсем иначе. У них оказалось неподсчитанное количество танков, большая часть которых была вкопана в землю. Нам также сообщили, что на этом участке фронта русские задействовали новые танки «Иосиф Сталин – 2». При мысли о том, что у них могут быть легендарные 122-мм пушки, даже самым смелым из нас становилось не по себе.
16 августа. Вечером, когда еще не окончился первый день боев, дивизия была реорганизована. Эта реорганизация стала истинным организационным шедевром со стороны нашего полка.
19 августа. На рассвете было взято местечко Вегеряй. В наши руки попали целые артиллерийские батареи противника. Нами было уничтожено много танков, штурмовых орудий и 60 противотанковых пушек.
Для нас это была новая разновидность войны – бои на ограниченных участках фронта. Это были отчаянные бои за каждую пядь земли. Никаких стихийных атак не происходило. Вместо них велись тщательно спланированные бои на ограниченном пространстве. Те из нас, кто прибыл сюда из России, должны были постепенно привыкать к такой непривычной войне.
Вскоре мы сошлись лоб в лоб с советскими танками «Иосиф Сталин – 2»
[117]. Но когда мы подбили восемь таких машин, наш страх перед ними куда-то улетучился. Под нашим огнем эти танки превращались в груду железного хлама с чудовищной башней и похожим на ствол дерева главным орудием.
Русские оборонялись стойко и упорно. Нам приходилось уничтожать их одного за другим. Мы постепенно, километр за километром, продвигались на север. Артиллерийские орудия, «сталинские оргбны», танки, танки и снова танки… По ночам мы немного отступали, а утром наступали снова. Мы наталкивались на одну вражескую оборонительную позицию за другой. Прорыв упорно не получался.
Снова и снова танки расчищали путь пехотинцам. Совместные действия в боевой группе «Кристерн» давали страшный эффект. Моторизованный батальон на бронетранспортерах именовался 3-м батальоном 35-го танкового полка.
Бойцы инженерной роты и 3-го батальона 103-го танково-артиллерийского полка считали себя в составе нашей части. Передовые наблюдатели продвигались вперед на наших танках и быстро и аккуратно корректировали огонь каждый раз, когда у нас возникала в этом необходимость. Этот искренний дух товарищества – его смело можно было назвать фронтовым братством – здорово выручал нас в бою.
Тыловые службы превосходно поддерживали наших солдат, находившихся на передовой. Танки, которые получали пробоины, вмятины и другие повреждения, отводились в небольшие рощи, где ремонтники от рассвета и до заката старательно латали их при помощи сварочных аппаратов и газовых резаков.
Каждый день отремонтированные танки снова уходили в бой. Каждую ночь, несмотря на непрекращающийся вражеский артиллерийский огонь и превосходство советской авиации в воздухе, снабженцы доставляли фронтовикам боеприпасы, горючее и продовольствие. Военные медики также проявляли себя с лучшей стороны, неутомимо занимаясь больными и ранеными. Эти отважные люди с повязками с красным крестом на рукаве всегда получали от снабженцев то, что им было нужно. Врачи тоже погибали и получали ранения на передовых позициях.
И вот наконец соседней дивизии удалось прорваться с боями на север и сомкнуться с нашими частями. Русские изо всех сил постарались помешать этому, предпринимая отчаянные контратаки. При этом был оставлен город Ауце. Мы получили приказ снова взять его.
С неслыханным боевым духом бойцы 4-й танковой дивизии сумели в ходе смелой ночной атаки занять город и закрепиться на позициях в нескольких километрах за ним. В течение нескольких дней мы то откатывались от этих позиций, то снова возвращались на них. Русские всеми средствами пытались закрепиться на этом участке фронта, но это им не удалось.
27 августа. Задача выполнена. Мы соединились с нашими войсками на севере
[118]. Бои постепенно прекратились, и наступило затишье. Прямая угроза Восточной Пруссии была ликвидирована.
Отдых?
Основано на боевых сводках 35-го танкового полка
