День действительно выдался чудесным — именно таким, каким ночью представлялся мечтающему Ерёмину: тёплым, солнечным, с лёгким игривым ветерком. Они неторопливо шли по лесу, и теперь уже Сергей удивлялся, как Соня находит дорогу без карты: деревья казались ему похожими друг на друга и один он точно бы заблудился. Собирать веснянки оказалось увлекательнейшим занятием. Во-первых, они прятались, и их ещё нужно было заметить. Во-вторых, не все грибы были веснянками, и нужно было понять, как отличить их от ядовитых. В-третьих, сбор очень скоро превратился в азартную и увлекательнейшую игру: Соня шла позади и, подначивая, отыскивала незамеченные Ерёминым грибы. А, когда они поменялись местами, оказалось, что Соня тоже не безгрешна. Поначалу, правда, она объявляла все найденные за ней веснянки поганками, но эту хитрость Ерёмин раскусил быстро. Кроме того, фамилия Сони неожиданно оказалась грибной — Подосинкина — и тут уж Сергей решил отыграться вовсю.
— Извини, забыл, — с невинным видом спрашивал он. — Как ты говоришь, твоя фамилия? Подберёзкина?
— Подосинкина! — злилась Соня.
— Громче говори, не расслышал. Подсосновкина?
— Сейчас стукну! Больно!
— А…вспомнил, Подпоганкина!
Девчонка обиженно надулась, и молчала целых полчаса, так что Ерёмину пришлось ещё и извиняться.
К мельнице они вышли, как и обещала Соня, часа через три. Лес закончился, и за широким лугом с густой травой, Сергей увидел на холме деревянное здание с двумя огромными лопастями, напоминавшими гигантскую букву «х». К нёму вёл широкий проезжий тракт, в стороне, на небольшом распаханном поле работали несколько женщин, пропалывая грядки, а на лугу паслась лошадь. Увидев путников, шагающих через покос к мельнице, женщины выпрямились, напряженно вглядываясь: кого это из леса принесло? Одеты они были странно, не так как в городе: светлые платки, обвитые вокруг головы и длинные безрукавные платья с наплечьями и пояском. Соня ещё издали помахала им: мол, свои идут. А, подойдя, поздоровалась и начала расспрашивать о делах. Женщины охотно отвечали, искоса поглядывая на Ерёмина: что за фрукт такой? Сам же он с любопытством разглядывал и самих женщин, смущая их своими взглядами, и необычные орудия труда у них в руках: длинные палки с плоской металлической полосой внизу. Вскоре появился и хозяин: подъехал на телеге, запряжённой лошадью. Был он лет на десять постарше Ерёмина, с проседью в иссиня-угольных волосах, худощав лицом, сутуловат, но с крепкими жилистыми руками и цепким внимательным взглядом.
— Дядька Стас, а мы вам веснянок насобирали, — сообщила Соня и, подняв завязанный узлом плащ, в который за неимением корзины, они складывали грибы, водрузила его на телегу. Развязала аккуратно рукава, переложила на телегу собранное и, стряхнув плащ от листьев и грибных крошек, протянула Ерёмину.
— Спутника-то своего представь, балаболка, — сурово произнёс мельник, поправляя длинный суконный кафтан халатного покроя. — Ни здрасте тебе, ни до свидания. А вы чего встали, рты раззявили? — прикрикнул он на женщин. — Работы мало?
Женщины послушно принялись пропалывать огород, а Ерёмин, опережая Соню, шагнул к телеге и протянул руку:
— Ерёмин, — представился он. — Сергей. Из города на ферму идём.
Протянул, да так и застыл, не зная, что делать дальше: мельник на предложение обменяться рукопожатием не ответил. Сергей от такого приёма смутился, убрал руку.
— Из города, значит, — глядя на Ерёмина, но обращаясь к Соне, констатировал мельник. — Бают, по дороге там чечухи объявились. Не встренули случаем?
— Ограбили они нас, — кивнула Соня, и принялась подробно и горячо рассказывать про чечухов. Не забыла и спутника своего похвалить: мол, это он и вывих вправил, и через Овражину вывел. Мельник слушал внимательно, кивая головой и изредка переспрашивая, уточняя детали. Подозрительность слегка оставила его, но руки так и не подал, ограничился именем:
— Станислав, — буркнул, глядя на Сергея. — Меня Станислав кличут, на «и» ударение, а то — женщины мои.
— У него их четыре, — вставила Соня.
— Пять, — поправил мельник.
И совсем оттаял, даже пошутил неуклюже:
— Подрастай, балаболка, одно местечко для тебя держу.
Соня сострила в ответ дерзко, по-взрослому, но мельник не обиделся — лишь хохотнул громко, а Ерёмин натянул на себя такую же, как шутка, неуклюжую улыбку. С удивлением отметив, что ревнует к словам неотёсанного невежливого иззвена. Впрочем, тут же решил, что ревность совершенно ни при чём. Просто грубоватый мельник не глянулся, а Соня вроде как уже своя — вот и вся причина. Они ещё поговорили о делах, о погоде, о видах на урожай и о какой-то непонятной работе, которую Станислав исполнял для фермы, а затем, попрощавшись, отправились дальше.
До Звенигорода добрались поздно вечером. По дороге Ерёмин с удовольствием катал на языке новое слово: звени, город! Представлялись ему светлые и широкие улицы, высокие дома с цветущими садами, звонкие голоса красавиц и крепко сбитые мужчины с открытыми благородными лицами. В общем, нафантазировал целый мир, сам себе удивился. Когда подошли, даже расстроился: реальный иззвенский городок ничем не напоминал тот, из его фантазий. Ни широких улиц (дома были рассыпаны по посёлку, как того захотелось хозяевам), ни цветущих садов (большие дворы жители распахали под огороды), ни даже красавиц. Впрочем, у въезда в город вообще никого не было. Валялись сбитые с петель ворота, да прохладный вечерний ветерок лениво ворошил золу на пепелище сторожевой вышки. В городе явно побывали гости, и отнюдь не с добрыми намерениями. Следы их пребывания находились повсюду, пока Соня с Сергеем шли от ворот к базарной площади. Выбитые окна, поваленные заборы, вытоптанные огороды… Лишь ближе к центру города разрушения сошли на нет, а на дороге воздвигнута была преграда: большой завал из бревён. Едва путники подошли к неожиданному препятствию, как их тут же окликнули:
— Стой! Кто такие?
— Фермерские мы, — отозвалась Соня. — Что тут у вас случилось?
Увидев, что их только двое, из-за завала показалось несколько молодых парней. Одеты они были в холщовые штаны и свободные рубахи без рукавов и вооружены: кто цепью, кто дубинкой. Подошли поближе, внимательно осматривая незваных гостей.
— Ты, что ли, фермерский? — с недоверием спросил один из парней, разглядев в отблесках почти растаявшего заката одежду Ерёмина.
— Я, — коротко ответил Сергей и тут же поправился. — Мы.
— Девчонка точно оттуда, — заявил другой. — Видел я её у нас.
— И я, — подтвердил ещё один.
— Да с фермы мы, с фермы! — загорячилась Соня. — Это Сергей, новый ученик, я — Соня. Мы к бабе Рите на ночёвку идём проситься, не успели из города домой засветло. Что случилось-то? Чечухи напали?
— Дикие, — расслабился лучник, но в подробности вдаваться не стал. Просто приказал одному из парней проводить до дома да проверить на всякий случай, знает ли хозяйка своих гостей.
