У продавщицы-кореянки мы получили кофе, налитый в стаканы для кока-колы. Пена капуччино оказалась густой и превкусной. Как по волшебству, нашелся свободный столик в укромном углу. Мы сели, и Женщина с Шарфом отпила глоток с блаженным лицом.
— Господи, как я об этом мечтала! Сегодня легла в два часа утра.
— Почему? Развлекалась допоздна или что?
— В будний-то день? — фыркнула она. — Да я ни разу не тусовалась по-человечески после колледжа! Нет, просто не могла заснуть по некоторым причинам. К счастью, по телику показывали видеоуроки рисования, так что бессонница не пропала даром.
— Уроки Боба Росса? Гениальный парень!
— Да, — искренне улыбнулась она.
— Каждому дереву нужен друг, и все такое.
— Он умер, ты в курсе?
— Басни.
— Нет, совершенно серьезно. Умер от лимфомы пару лет назад.
— О-о… Очень жаль.
Мы молча помешали кофе, и я задал глупейший вопрос:
— Ты, наверное, возненавидела меня в нашу первую встречу?
Она отпила капуччино, и полоска пены осталась у нее на верхней губе.
— Хм-м… Ненависть — сильное чувство. Про себя я назвала тебя засранцем.
— Что ж, справедливо.
Она пожевала кончик палочки для размешивания.
— Хотя в чем-то симпатичным.
— В чем же?
— Безусловно, красивые глаза. Прикольные уши. В любом случае я тобой заинтересовалась — не каждому же вручать визитку, кто подвалит знакомиться в «Хане».
Прикольные уши? Ладно, с этим я, пожалуй, соглашусь.
Чашки опустели, а я судорожно пытался придумать приличное окончание нашей встречи. Вежливо ли будет запросто поцеловать ее в щечку? Я выбрал экспериментальный путь и медленно двинул руку по столешнице, робко коснувшись ее пальцев. Женщина с Шарфом с интересом следила за перемещениями на нашем столе. Я вспыхнул и быстро убрал руку.
— Ты слишком серьезно к этому относишься, — засмеялась моя собеседница и переплела пальцы с моими, беззвучно вздохнув.
Я засмеялся, несмотря на неловкость. Вставая из-за стола, Женщина с Шарфом сказала:
— Жаль, что надо возвращаться к работе. Я определенно могла бы поспать. Премного обязана за кофе, добрый господин. Придется ответить приглашением на приглашение.
— Так, значит, мы снова сможем…
Она фыркнула:
— Что, подержаться за руки и скромно погладить друг другу пальчики?
— Я имел в виду новые встречи в очередях за кофе…
Поправив шарф на шее, она решительно кивнула:
— Да, полагаю, это можно организовать.
В понедельник утром я наткнулся на Клайда в коридоре.
— Привет, приятель, — небрежно бросил он. — Как выходные?
— Знаешь, средней паршивости. Проработал всю субботу, зато вырвался на пару часов в воскресенье. Смог кое-что простирнуть.
Мы немного поболтали — Клайд казался совершенно таким же, как всегда, — и лишь когда я подошел к своему столу и повесил пальто на крючок, до меня дошла странность происходящего.
— Слушай, Клайд на работе, — обратился я к Пессимисту.
Он оторвался от своих биржевых квот.
— Хорош прикалываться, Шерлок!
Я растерялся:
— Но я только что видел его в коридоре! Держится как ни в чем не бывало. Совершенно такой же, как прежде.
Пессимист пожал плечами:
— Все по-разному переживают горе.
— Его отца не стало несколько дней назад, — покачал я головой. — Разве это не выбивает человека из колеи минимум недели на две?
— Ox, из тебя психолог, Мямлик… Я бы на твоем месте не лез в эти вопросы.
Я пожевал ластик на конце карандаша, размышляя над странностями жизни. Может, это влияние Банка, зловещий водоворот, высосавший из Клайда нормальные человеческие эмоции и лишивший адекватной реакции?
— Непонятно все-таки…
— Оставь эту тему.
— Ладно.
Клайд заглянул через час:
— Кто-нибудь идет в «Старбакс»?
Пессимист даже не поднял головы от горы рекламных буклетов, проверяя, правильно ли они сброшюрованы.
— Извини, приятель, мне сегодня по двум сделкам отчитываться. Не отказался бы от двойного маччиато, если вы принимаете заказы.
— Конечно, босс. А ты?
Первым побуждением было отказаться — мне не давало покоя странное спокойствие Клайда, но тут же захотелось измерить глубину его стоицизма.
— Да, я пойду. А где Почтальон?
— Поселился в копировальной — через полчаса презентация для инвесторов.
Я взял бумажник, и мы пошли к лифтам. Клайд что-то насвистывал — по-моему, из репертуара «Спайс герлз». Пожалуй, мне следовало прислушаться к совету Пессимиста и не лезть с ногами в чужую душу, но я не выдержал: происходящее казалось слишком ненатуральным, чтобы промолчать.
— Я, это, ну, если ты хочешь поговорить…
Клайд оборвал мелодию и пристально посмотрел на меня. Я почувствовал, как запылали уши.
— Понимаешь, мы прочли в газете…
Краткая передышка наступила, пока мы входили в лифт. А когда поехали вниз, Клайд по-прежнему неотрывно смотрел на меня со странным выражением. Атмосфера звенела от напряжения; я чувствовал себя дураком, сунувшим палец в розетку.
— Что вы прочли в газете?
Фигня какая-то получается.
— Об авиакатастрофе…
Клайд пересек маленькое пространство лифта и подошел ко мне вплотную. Он перестал походить на себя: сжатый рот принял форму перевернутой буквы U, а сузившиеся глаза источали угрозу.
— Ты что, не понял, Мямлик? Я не желаю говорить об этом! Банк достаточно гадок и без того, чтобы тащить сюда личные проблемы.
Я осторожно кивнул.
— Больше ни слова, — предостерег Клайд.
К счастью, лифт мягко остановился, и он подмигнул мне, придерживая открывшуюся дверцу:
— После вас.
Глава 6
Ноябрь незаметно перешел в декабрь. Перевернулась очередная страница полулегального календаря «Горячие паттайские девочки», который Пессимист выписал по почте из Таиланда и держал в верхнем отделении шкафа для документов. В календаре — самый деликатный шелест хлопковых карамельно-розовых трусиков, миндалевидные глаза и шепот «ш-ш-ш-ш-ш», заглушаемый быстрым стуком клавиш под тридцатью пальцами, порхающими над эргономичными клавиатурами.
Между тем снаружи происходили радикальные изменения. Небо за окном темнело раньше. Как всякий раз при смене сезона, город изрыгал новую волну человеческой эксцентричности: сообщали о мужчине, прожившем на дереве больше двадцати лет; о типе, который держал экзотических домашних питомцев — пару леопардов, боа-констриктора и несколько светящихся земноводных, контрабандой ввезенных из Бразилии, — в полуразвалившемся доме для людей с низкими доходами; о слепой женщине, продемонстрировавшей яркий артистический талант на общественном телеканале.
