— Тщательно стряхивает пепел, — комментировал Клайд. — Я бы сказал, докурила почти до фильтра.
— Хорошо, — махнул я рукой. — Пусть будет черный.
В этот момент касса, за которой стоял длинный бледный одутловатый парень, делающий, наверное, худший капуччино в мире, недостойный тяжкого труда и пота гватемальских или эфиопских фермеров, отбирающих кофейные зерна специально для новейшей интернациональной смеси, издала глухой металлический звук, и дисплей на передней панели погас. Раздался общий стон очереди. Освободилась одна из касс, и пожилой тип, стоявший первым, потопал туда. Между нами и кофе остался последний барьер — женщина в шарфе от «Гермес», туго повязанном вокруг шеи. Молодая, элегантная, всем своим обликом заявлявшая о личности типа А
[10] — итальянские ручной работы туфли на низком каблуке, строгий деловой костюм, уверенная манера держать сумочку, прижимая ее к груди, — незнакомка привлекала необычной красотой: большие карие глаза, немного великоватый нос, тонкие сжатые губы. В ней не было развязной соблазнительности четверки из пиар-отдела, — никаких шансов попасть, скажем, на конкурс купальников в Калифорнии, но корпоративный имидж она поддерживала на высоком уровне.
— Отбросила окурок, — сообщил Клайд. — Никакого движения к гаражу. Ожидаемое прибытие Волокиты — тридцать секунд время пошло.
— Давайте уйдем, — взмолился Юный Почтальон.
Он явно нервничал: веко бешено дергалось.
— Нет, — отрезал Пессимист. — Мы останемся и выпьем свой законный кофе. Смотри, мы следующие.
Женщина с Шарфом направилась к свободной кассе.
— Судя по туфлям, сейчас будет суперэффективный заказ. Максимум на десять секунд, — высказал я смелое предположение.
Мужчина перед другой кассой выглядел не так многообещающе — старый, растерянный, он бешено жестикулировал у витрины с выпечкой. Всякий раз, когда продавец тянулся за пончиком или булочкой, покупатель приходил в ажитацию, сыпал проклятиями на неизвестном языке и показывал на что-то другое.
— Господи, — пробормотал Пессимист, покосившись через плечо.
Я незаметно проследил за его взглядом. Волокита-Генеральный охмурял шестидесятилетнюю секретаршу. Какого черта Женщина с Шарфом копается так долго? Господи, у нее в руках листок бумаги… Это список!
Она перечисляла заказы быстро и монотонно — это хорошо, но Боже, только послушайте уровень сложности! Однопроцентный, из смеси влажной обработки с ультранизким содержанием кофеина (абсолютно без пены, подчеркнула она) латте с карамелью и корицей, двойная картонная обертка
[11]. Азиатка быстро чиркнула что-то фломастером на бумажном стакане. Следующий заказ: экстра-горячий капуччино с двухпроцентными сливками и пониженным содержанием жиров. Фломастер продавщицы замер.
— Что за бессмыслица?!
Женщина с Шарфом подняла глаза от своего списка:
— В чем проблема?
— Двухпроцентные сливки и пониженные жиры! Одно противоречит другому.
Женщина с Шарфом заметно напряглась.
— У меня нет времени это обсуждать, — отрезала она. — Просто сделайте кофе, как сказано.
По тому, как продавщица нахмурилась и уперла руки в бока, я понял, что сейчас начнется скандал: капитулировать она не собиралась.
— Может, расскажете, как его делать?
— О Господи! — зарычала Женщина с Шарфом. — Мне некогда с вами спорить!
— Мисс, — невозмутимо обронила продавщица, — вы задерживаете очередь. Пожалуйста, объясните, как я должна делать ваш капуччино с двухпроцентными сливками и низким содержанием жира.
Женщина с Шарфом тоже не собиралась сдавать своих позиций:
— Слушайте, у меня наверху семь взбаламученных юристов, и если я не принесу их драгоценный кофе как можно быстрее…
— Не мое дело.
— Волокита смотрит в нашу сторону, — пробормотал Клайд. — По-моему, он нас заметил.
Юный Почтальон всхлипнул.
— Зрительный контакт подтверждаю, — сказал Клайд.
Женщина с Шарфом по-прежнему воевала с продавщицей:
— Только не надо заноситься и вставать в позу! Кем вы себя возомнили? Насколько я помню, мы вам платим за то, чтобы вы наливали этот непомерно дорогой кофе!
Всхлипы Юного Почтальона перешли в полноценный сдавленный вопль.
Ситуация становилась невыносимой: Юный Почтальон грозил вот-вот обмочить штаны, Женщина с Шарфом явно проигрывала партию, Волокита морщил лоб, словно силясь вспомнить, откуда он знает этих парней. Ну ясен пень откуда: твой кабинет стена в стену с нашим…
— Да закажите вы семь сраных черных кофе и скажите своим юристам наверху, что кофеварка сломалась. Развели тут свару с утра пораньше! — взорвался я.
Это был животный, бессознательный выброс эмоций, достаточно громкий, чтобы стоявшие рядом в очереди оборвали разговор и, открыв рот, уставились на меня. Ошеломление на лице Женщины с Шарфом сменилось возмущением. Карие глаза вспыхнули яростью. Я понял, сейчас начнется скандал, и невольно отметил, что она очень красива в гневе.
— Что вы мне сказали?
Ее голос звучал мягко, но в нем было что-то пугающее, а взгляд стал скальпельно-острым — я так и ждал, что из зрачков выглянут лазеры и превратят мою голову в пар. Я бы отдал правый мизинец, лишь бы она отвернулась и продолжила перечислять свои заказы.
— Послушайте…
— Все, что я хотела, — ее голос стал жестче, — это получить кофе согласно списку. — Она несколько раз постучала пальцем по листку, пробив в нем дырку. — Семь кофе. Семь. Я понимаю, вам нужно поправиться дозой кофеина, да, очередь движется очень медленно, но, поверьте, я не сидела наверху, размышляя, как усложнить заказ до полного абсурда! Ах, ну как же мне заставить ждать каждого, стоящего за мной!
Уши мои пылали. Это не метафора: они приобрели свекольный колер и чуть не плавились, хоть яичницу жарь.
— Я вообще не люблю кофе. Дешевое пойло вызывает коричневый налет на зубах и нарушает химические процессы в организме.
— Подумаешь, проце…
— Ш-ш-ш, дайте мне закончить. Итак, я жду в очереди двадцать минут. Двадцать ценнейших минут потрачены впустую, когда я могла бы заниматься своей работой — множить на ксероксе, спускать ненужное в шредер, подчеркивать союзные придаточные предложения в документах на тысячу страниц мелким шрифтом, полных юридического жаргона. А затем, когда меня посылают вниз выполнять задание, для которого я не одну сотню часов провела в нещадной зубрежке и поступала в адвокатуру, когда я прошу лишь элементарной вежливости, потому что у меня выдался неудачный день… — Ее голос задрожал. — О Господи, такое ужасное утро, от всех подряд одни выговоры…
