— Что это? — нахмурился Сикофант, пролистав один буклет.
— Инвесторская презентация для сделки с бразильскими шахтами. Шестьдесят цветных копий, как вы просили.
— Бразильские шахты отложили на неделю. Разве я сказал «бразильские шахты»?
— Да.
Он посмотрел на меня тяжелым взглядом. Маленькие глазки сощурились раз, другой…
— Ты уверен? Я помню, что просил тебя распечатать буклеты для инвесторов телекома.
Я не уступал:
— Нет, для бразильского инвестора. Я… э-э-э… точно помню.
Я хотел ответить надменно и дерзко, но голос дрогнул от привычного страха перед любой конфронтацией.
— Ладно, замнем для ясности. В любом случае нам потребуется шестьдесят переплетенных копий для телекомовского проекта. Цветных. Положи их мне на стол сегодня до того, как пойдешь домой.
Позже, днем, меня вызвал Волокита-Генеральный. Он сидел, сбросив туфли и задрав ноги на стол, и мял мягкий кушевский мяч с шипами
[14]. Кабинет был засвинячен до последней степени: повсюду разбросаны бумаги, на полу коробка из-под пиццы, раскрытый потрепанный «Джи-кью»
[15] прижат сотовым телефоном. Беспорядок подобного рода можно ожидать от физика-теоретика, но в офисе Волокиты этот бардак выглядит нелепо. Во-первых, мы даже не уверены, что директор грамотный: на заседаниях Волокита листает презентационный буклет и делает замечания по поводу цветового решения и выравнивания таблиц и графиков, словно формат здесь является самоцелью. По мнению Генерального, реальный анализ вообще ничего не значит; главное — удачно представить сделку на презентации.
— Ну что, Клайд, как тебе первая неделя работы в Банке?
Я уже устал убеждать Волокиту, что я не Клайд и работаю в Банке два месяца. Юный Почтальон у Генерального тоже Клайд. Трио Клайдов. Это все не важно. Волокита действительно не различает нас как отдельные самостоятельные личности; мы для него лишь аморфный ком, ухитряющийся выплевывать из своих недр самые безумные анализы, которые только взбредет в голову заказать руководителям Банка.
— Очень интересно.
— Отлично, отлично. Это благодарное и выгодное занятие, нужно только попривыкнуть, разобраться, что к чему. Ты всегда мечтал работать здесь?
Ну и вопрос… Можно подумать, Генеральный поверит, если я съязвлю в ответ — ну разумеется, с рождения смутно ощущал призвание и непреодолимую тягу к подобному существованию, где огромные объемы нуднейшей работы сочетаются с постоянным лишением сна.
— Да… э-э-э… банковское дело меня всегда интересовало.
— Отлично, отлично.
Наступило молчание. Видимо, Волокита пытался вспомнить, для чего вызвал меня в кабинет.
— Сделка с грузоперевозками. Знаешь, о чем я?
Ах, грузоперевозки, какие же это могут быть грузоперевозки, хм-м-м, неужели те, которые продержали меня в офисе всю ночь и потребовали сотворить адскую модель в «Экселе»?
— Да, кажется, догадываюсь.
— Отлично, отлично. Так вот, твою оценку методом сравнительных продаж нужно скорректировать.
— Э-э… А как именно ее нужно скорректировать?
— Ну, это…
Потеряв мысль, Волокита огорченно шлепнул резиновым мячом по стене. Скривившись от напряжения, он посидел несколько секунд, и в его голове, похоже, забрезжил тусклый свет.
— Следует добавить несколько европейских транспортных конгломератов, чтобы навести Клиента на мысль о возможности частичной консолидации грузовых автоперевозок Франции и Германии.
Это наверняка собственная идея Волокиты. Кто еще станет предлагать перспективу международного расширения Клиенту, который никогда носа не высовывал за границы Северной Америки, ковбою из Техаса, считающему Европу бросовой землей забитых туалетов, смешных акцентов и людей, жадно пожирающих лягушек?
— Сколько компаний вы рассчитываете привлечь дополнительно?
— Ну, допустим, двадцать. Да, двадцать — хорошее, солидное число.
Полчаса на расчеты. Нет, тут европейская бухгалтерия, все элементы строки скремблированы
[16]. Не меньше сорока пяти минут. Черт побери Европу и ее стремление во всем отличаться, всыпать бы ей за это по заднице…
— А когда это нужно сделать?
Волокита погладил подбородок.
— Я хочу увидеть результаты завтра утром.
Вместе с переплетом (буклетов), в который я попал из-за Сикофантова головотяпства, я не уложусь до утра, если снова не останусь на ночь. Но я физически не в состоянии так пахать! В отчаянии я прибег к единственному средству, оставшемуся в моем арсенале, к последнему оплоту надежды — Отпору Начальству.
— Но мне еще нужно внести важные изменения в модель! Может, я представлю сравнительные продажи не к утру, а днем?
Волокита снял ноги со стола. Улыбка превратилась в высокомерную насмешку. Все пропало: он распознал Отпор.
— Ты положишь отчет мне на стол завтра не позднее восьми утра. И не забудь резервный план.
Волокита внимательно изучал мое лицо, видимо, впервые осознав, что я не Клайд.
Черт, анонимность мне нравилась больше.
Глава 2
Господи, как же я хочу писать! Вот-вот обмочу штаны. Клиент сидит, полуприкрыв глаза, даже не слушая, о чем идет речь. В зале заседаний проходит прогон инвесторской презентации по слиянию бразильских золотодобывающих шахт. Завтра инвесторы появятся на Уолл-стрит, а на следующей неделе частным авиарейсом отбудут в Бостон и Сан-Франциско. Слева Сикофант демонстративно строчит что-то в линованном блокноте, исподтишка поглядывая на меня — проверяет, записываю ли я ход встречи столь же подробно.
Напротив него сидит Снежная Королева, еще один вице-президент Банка, красавица блондинка ростом почти шесть футов, с мягкой грацией пантеры. Бежевый свитер обтягивает ее идеальную грудь, на губах — влажный след дорогого блеска, но, несмотря ни на что, она — законченная стерва. Рядом устроился Блудный Сын, истинный ариец и мужской эквивалент Снежной Королевы, добавленный до кучи к аналитикам, занятым в бразильской сделке. Читатель понимает, как трудно мужчине делать комплименты нашему брату — это нарушение неписаного правила и низвержение принципов, поэтому ограничусь пояснением, что первая мысль, которая приходит в голову, когда видишь Блудного Сына, это: «Вау, какой красавец!»
