– Матильда не может ответить за себя, она маленькая и слабая.
– Извини, – пробормотал парень, – я не подумал... Знаешь, так бывает, приходит в голову: «А что будет, если...» – и ты, не задумываясь, делаешь что-то, чисто на автомате.
Девочка милостиво улыбнулась и нарочно мягким голосом сказала:
– Я понимаю.
А про себя подумала: «Как же легко играть на чувствах людей!»
Немного погодя, когда они начали осторожно спускаться с холма к лагерю, Гриша наконец спросил:
– Мир?
Глава 8
Блондинка и лопата – 2
Солнце медленно спускалось за деревья, листва, точно охваченная огнем, мерцала красно-желтым светом. Тепло костра спасало от вечерней прохлады, а надоедливые комары попрятались до наступления сумерек.
Все уже давно поели, а Лиза еще ковыряла нехотя вилкой макароны с тушенкой. Она догадывалась, что предстоящий месяц в плане пищи будет скуднее скудного, но спорить было бесполезно. Мерзкая тушенка оказалось неотъемлемой частью походной жизни. И никто не жаловался.
– Поверить не могу, – с наигранным безразличием, воскликнула Лиза, обводя взглядом лица собравшихся, – неужели вы ничего не нашли в пещере?!
– Совсем ничего, – с сияющей улыбкой ответил Максимка и пригубил кружку с какао.
– Придется тебе поверить, Блонди, – фыркнула Яна.
– Ой, – захихикала Вера, – будто тебя это так волнует! Ври больше!
– Да они только вход в пещеру раскопали, – с усмешкой пояснил Гриша, – больше времени потратили на поиск родника с питьевой водой.
– Правда? – продолжала изумляться Лиза.
– Ага, – охотно поддержал разговор парень, – Николаша сказал, в пещеру завтра полезем. А родник в двух километрах. Далековато.
«Можете лезть куда хотите и когда хотите, – подумала девочка, – свое я возьму раньше!» Вслух же сказала другое:
– Сомневаюсь, что в пещере вообще можно хоть что-нибудь найти!
– Я тоже так думаю, – поддержал ее Гриша. – Это ведь не пещера разбойников, а подземный монастырь, где проходили богослужения. И кто в них участвовал? Обычные крестьяне!
Брат наградил его возмущенным взглядом, словно говоря: «На чьей ты стороне?» Остальные промолчали.
Лиза была разочарована. Как только ребята вернулись с раскопок, навьюченные флягами с питьевой водой, она пыталась вытянуть хоть какую-то информацию, но все молчали. Даже глупый Максимка держался общей версии: «Ничего не нашли».
«Скрывают! – негодовала Лиза. – По глазам наглым видно – скрывают!»
С места поднялась Стася.
– Я пойду спать, устала.
Лиза тоже поднялась.
– И я пойду. – Она рассчитывала, что наедине у Каланчи развяжется язык, да и сидеть над остывшими макаронами надоело.
– Лучше бы снова тот рис дурацкий дали, – проворчала девочка напоследок.
В палатке стояла духота и пахло апельсиновым кремом для ног. Лиза подождала, пока Стася разденется, затем устроилась на своей надувной кровати, подперла рукой голову и начала издалека:
– Такая жарища сегодня была днем... Думала, умру.
– Да, – согласилась Каланча, подвешивая фонарик к потолку.
– Тяжело вам было работать на солнце?
– Да так... – девица высунула из-под одеяла ноги и громко зевнула.
Из мягкого домика показался нос проснувшейся Матильды. Крыса пощелкала зубами и снова спряталась в недрах норки.
– А я вот думаю, что бы мне завтра надеть? В пещерах, говорят, холодно. – Лиза улыбнулась. – Как тебе там показалось?
– Не знаю. – Стася отвернулась от нее и пояснила: – Ты говори, я слушаю, просто бок отлежала.
«Проклятье! Бок у нее... Идиотка!»
– Так что же мне надеть? – попробовала Лиза еще раз.
– Думаю, что-нибудь не очень маркое. Там глина и... – последовал протяжный зевок, – песок еще.
– Так я не поняла, там холодно?
– Мы не заходили в саму пещеру, вход только раскопали. Но если верить Николаше, внутри прохладно. Да и как еще может быть под землей, сама подумай! – Стася обернулась. – А что, Вовка тебя уже достал, да?
«Вовка? При чем тут Вовка? Она тему решила сменить или...»
– Вовка? – уточнила Лиза.
– Ну да. – Каланча заметно смутилась. – Шутки его и все такое.
– Ах, это...
«Какое ей дело? Разве не должна она радоваться, что ее Вовик в безопасности от моих чар? Зачем спрашивает?» – изумилась Лиза. На ум девочке пришел один-единственный ответ: в пещере нашли что-то такое, о чем никак нельзя проболтаться. И Каланча, пытаясь съехать с темы раскопок, готова говорить о чем угодно. «Пытается уйти от разговора о пещере даже ценной своих чувств к Кучерявому! Что и говорить, деньги творят с людьми ужасные вещи...» Она тяжело вздохнула.
– Вовка у меня вообще-то хороший – переворачиваясь, воодушевленно продолжала Стася, – он до-о-обрый. В институт на бесплатное поступил. Сам, представляешь! Помогает всем, у него много друзей. И он дружелюбный... обычно.
Лиза едва сдерживалась, чтобы не предложить Каланче заткнуться. Спать Стасе явно расхотелось, она болтала и болтала, как будто выложить биографию Кучерявика и оправдать его было целью ее существования.
Взгляд Каланчи на миг затуманился, и она упадническим тоном закончила повествование:
– Но вот обидь Вовку однажды, и он никогда-никогда не простит. Он ведь ранимый, понимаешь?
– Сейчас расплачусь, – не сдержалась Лиза.
Стася удивленно заморгала.
– В смысле?
– Да так...
Каланча помрачнела.
– Я ведь тебе как подруге рассказываю.
«Когда, интересно, мы успели стать подругами?» – усмехнулась про себя Лиза. Затем притворно улыбнулась:
– Ну, конечно. А давай-ка спать?
Стася подчеркнуто холодно пожелала спокойной ночи, а после долго ворочалась и недовольно сопела. Как если бы предложение лечь спать нанесло ей страшное оскорбление.
Лиза выключила подвешенный к потолку фонарик и достала спрятанный в одеяле блокнот. Голубая подсветка на ручке немного рассеяла темноту в палатке, и девочка записала фразу дня: «Порой хорошенький удар убеждает лучше, чем дружеское похлопывание по плечу».
Неожиданно ей вспомнились любимые подружки, и в животе что-то томительно сжалось. Ей нестерпимо захотелось увидеть Полинку и Эрику. Уж они бы ее поддержали. Людям становилось не по себе от одной только Полининой холодной усмешки, а Эрика как никто умела казнить неугодных взглядом. Попробовали бы их накормить тушенкой или лишить раскопок и вернуть в лагерь из-за ерундового удара лопаткой... Хотя нет, драться девчонки не стали бы. Лиза улыбнулась в темноту. Из их троицы самой решительной и непредсказуемой считали именно ее. Директриса школы частенько говорила: «У этой блондинки в голове военная база от Dolce&Gabbana».
