О да. Безусловно. Но это не входило в ее план.
В ее план не входило желание заняться с ним любовью.
В ее план не входило намерение влюбиться.
В ее план не входило застрять в этой маленькой азиатской стране так далеко от ее дорогого дома.
— Мы можем встретиться позднее… вместе пообедать. — Гвендолин сжала колени, переплела ноги, но это не помогло. Ей нельзя, категорически нельзя позволять себе желать его еще больше. Нельзя допускать разгула эмоций. — Ты расскажешь мне, чем занимался…
Нараян Бахадур протянул руку и провел пальцем по ее губам. И голос ее замер.
— Нет, тебе нужно приключение. Что-нибудь новое, интересное. Позволь мне решить.
— Нараян.
— Да, дорогая. — Принц снова провел рукой по ее щеке, потом ниже, она закрыла глаза. — Почему ты никогда не смотришь мне в глаза? — нежно спросил он, поглаживая большим пальцем ямочку на шее. — Когда мы так разговариваем, ты всегда отводишь взгляд.
— Ты трогаешь меня, — прошептала Гвендолин.
Нараян Бахадур был прав: она не могла встретиться с ним глазами. Он будил в ней бурные эмоции и неистовое вожделение. И тревожил ее неспокойную совесть. Сердце Гвендолин болело уже постоянно, тело томилось от неутоленного желания.
А на кону — благодаря Генри и его несчастной страсти к игре — стояло благополучие семьи и будущее счастье Беатрис.
— Мое прикосновение не должно пугать тебя, — заметил Нараян Бахадур. — Ты не девственница. У тебя есть некоторый опыт.
Она нервно сглотнула.
— Меня пугает не отсутствие опыта. — Гвендолин подняла глаза и посмотрела на него в упор. — Я боюсь… тебя.
— Ты боишься меня? — с недоверием переспросил Нараян Бахадур. — Но почему? Я готов защищать тебя до самой смерти. Даже ценой собственной жизни.
Господи, какие потрясающие слова! И какую ужасную боль они ей причиняли.
— Может, именно этого я и боюсь. Ты слишком доверяешь мне. Ты недостаточно хорошо знаешь меня, чтобы предложить такую цену за мою жизнь.
Он внезапно обхватил ладонью ее щеку.
— Но ты моя невеста, нареченная!
— Мы не давали друг другу торжественного обещания, не обменивались кольцами, не делали официального объявления.
— Ты здесь.
Гвендолин ответила, глотая слезы:
— Это не гарантия.
Нараян Бахадур откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел на нее.
— Собираешься уехать?
— Нет.
— Но все еще сомневаешься?
Как же она все это ненавидела! Сейчас, когда встретила Нараяна, узнала его, ей меньше всего хотелось стать причиной его разочарования.
— Я родилась с сомнениями. Из нас троих я была… — Она замолчала, поняв, что может снова проговориться, произнести слова, свойственные ей, а не Беатрис.
— Была кем?
— Не важно. Извини.
Нараян Бахадур понял, что лучше не терзать ее.
— Скажи, что я должен сделать, чтобы помочь тебе? Рассеять твои сомнения? Как я могу убедить тебя?
Гвендолин снова закрыла глаза. Она окончательно перестала понимать, что делает. И даже не знала, когда потеряла контроль над ситуацией. Она не собиралась вступать ни в какие отношения, брать на себя обязательства. Но, несмотря на это, испытывала сейчас глубокие, искренние чувства к Нараяну Бахадуру.
Она снова сглотнула ком в горле и открыла глаза. Он смотрел так, словно беспокоился не о себе, а о ней.
— Я не хочу… — Гвендолин взяла стакан сока, сделала глоток, поставила его обратно, заставила себя продолжать, — не хочу унизить тебя.
— Я рад. Ненавижу, когда меня унижают. — Нараян Бахадур усмехнулся, и она поразилась его реакции. — Но ты не сделаешь ничего, чтобы унизить меня, — уверенно произнес он. — Я тебя знаю. Ты такая же, как я. Понимаешь, что такое обязанность, ответственность. Любишь свою страну, свое графство, своих людей и семью. И сделаешь так, чтобы они были счастливы. — Он говорил совершенно хладнокровно, и она с нетерпением ждала продолжения. — Если ты дашь мне сейчас слово, я буду знать, что церемония состоится. Что ты не отменишь ее в последнюю минуту, когда это будет позорно не только для меня, но и для твоей семьи. — Принц помолчал, ожидая ее реакции. Но она ничего не ответила, и он продолжил: — Ты свободна. Если хочешь, можешь ехать домой сейчас. Я не буду держать тебя против воли.
Господи, он даже не знает, кто я такая, в отчаянии думала Гвендолин. И если я выйду замуж, прикидываясь Беатрис, то что случится позднее, когда правда выйдет наружу? Скажет ли он, ладно, пусть все остается как есть, или потребует аннулировать брак со строптивой Гвендолин и заключить другой — с покорной и послушной Беатрис?
А если она признается сейчас, что произойдет в этом случае? Он все равно потребует Беатрис? Или откажется вообще иметь дело с этой семейкой английских аристократов и предъявит к оплате долговые расписки Генри?
Невозможно, просто невозможно даже подумать об этом!
— Я никуда не уеду. Останусь здесь. — Гвендолин посмотрела принцу в лицо, надеясь, что он не заметит ее слез. — И у меня сегодня выходной. Помнишь, ты обещал, что придумаешь что-нибудь увлекательное?
— Помню.
После завтрака Гвендолин быстро переоделась в джинсы и футболку, сменила обувь, захватила солнцезащитный крем и бросилась в главный холл… И остановилась как вкопанная, увидев госпожу Раниту.
Та посмотрела на Гвендолин.
— Это не моя идея, — натянуто произнесла она.
Гвендолин кивнула, ужасно разочарованная. Но тут подкатил лимузин и из него вышел принц. Он взял ее под локоть и сказал:
— Ну что, готова? — И помог ей сесть в машину. Ранита заняла место рядом с ней.
— Куда мы поедем? — спросила Гвендолин.
— Покажем тебе наш центр.
— А ничего, что я так одета? Может, мне надо было взять с собой традиционное покрывало?
— У меня есть запасное в машине, если захочешь, но это не обязательно, — ответил Нараян Бахадур и произнес несколько слов на непали.
Ранита пересела, освободив свое место.
— А так можно? — прошептала Гвендолин, когда он опустился на сиденье рядом с ней и обнял ее за плечи.
— Это моя машина, — ответил Нараян Бахадур.
— Да, конечно, но твоя сестра…
— Знает, что ты моя будущая жена. — Он взял ее руку и поцеловал. — А теперь успокойся и расслабься.
Что-то в его тоне убедило ее. И верно, почему бы не расслабиться хотя бы на час?
Лимузин в сопровождении полицейского эскорта следовал по улицам Катманду, направляясь в сторону старого рынка.
