Но признаваться в этом Арсению было неудобно. Разговор с отбивной или панировочными сухарями – муж бы на смех поднял, услышав такое. Пришлось, чтобы сделать ему приятное, «развиваться»: кулинарные курсы, курсы художественной вышивки, потом дизайна.
Только Арсений все равно был недоволен.
– Милая, ты очень узко смотришь, – ворчал он, расправляясь с телятиной под кисло-сладким соусом. – Дом, быт – это слишком просто. И очень мало. Девочка моя, ты зацикливаешься. И даже не представляешь, насколько огромен мир. Целая вселенная находится снаружи и внутри тебя.
Телятина под кисло-сладким соусом – просто?! Вот сказал, так сказал! А как насчет трех часов возле плиты?! Впрочем, про вселенную внутри – это было уже интересно.
Оля подумала: речь идет о курсах для будущих мам. Одну часть сердца сразу же затерзала боль. А в другой – запело счастье.
Ребенок… Маленькое личико, носик-кнопка, пухлый трогательный ротик. Хватается крохотными пальчиками за палец, за игрушку. Начинает держать головку, переворачиваться, ползать. А потом – ножками по паркету.
Топ.
Топ.
Топ-топ.
Наверное, упадет после двух шагов, заплачет. Но вот это едва слышное «топ-топ» – желаннее всего, оно снится.
Это искупление долгого нудного постельного марафона. Арсений немолод, ему нужно много времени, чтобы кончить. Очень скучно лежать в постели и ждать, когда прекратятся мерные ритмичные покачивания. Впрочем, в это время можно мечтать, как по полу затопает ребеночек. Или думать про коварную паутину, повисшую в левом дальнем углу спальни. Странная такая паутина – она видна только с постели, а если подставить стул и попытаться ее смахнуть – потолок кажется совершенно чистым.
Но ребенок все не получался.
Врачи разводили руками – вроде у обоих супругов все в порядке. Росла стопка журналов с маленькими личиками на обложках. В них писали, что малыша надо ждать, хотеть, готовиться к его появлению на свет. Теория уже постигнута: и как с токсикозом бороться, и как рожать, и как кормить, и как прикорм вводить. Еще бы практики, настоящей беременности! Впрочем, курсы для будущих матерей – хорошая идея. Может, в компании мамочек с тугими пузиками в ее плоском животике тоже заведется малыш? Наверное, такие курсы можно посещать и не беременным?
Пора рожать! Собственное тело, молодое, стройное и подтянутое, с какого-то времени стало вызывать раздражение. Оно должно быть не девичьим, а женским. Оно создано для того, чтобы в нем зарождалась жизнь…
– Да нет, ты неправильно меня поняла. – Арсений, вздохнув, отрезал малюсенький кусочек песочного пирога с клубничным вареньем. – Ох, Олька, раскормишь ты меня совсем… На курсы для будущих матерей, наверное, тебе пока не стоит ходить. Это я к тому, что есть такая фраза: познай себя – и ты познаешь мир.
Через два дня Оле подвернулась газета с объявлением. Оно как раз и предлагало помощь в познании и себя, и мира. За познанием надо было отправляться в центр психологической помощи…
Она туда пришла и сразу же позабыла о себе и мире.
Игорь такой милый.
Милый-милый-милый!
Очень серьезный и сосредоточенный.
Он говорил какие-то тогда совершенно непонятные вещи – про ведущий канал восприятия информации, глазодвигательные паттерны, схемы принятия решений.
Мысленно выключить звук его речи – легко. Чтобы просто смотреть, не отвлекаться. Придумывать всякие-разные истории…
Сначала Оля снимала увлекательный фильм с Игорем в главной роли. Арсений не писал сценариев картин про войну, а жаль. Последние годы она только и смотрела, что фильмы мужа. Включала видеомагнитофон и занималась уборкой, потом готовила. С утра до вечера – сплошной кинематограф. Выученные наизусть реплики все равно были интересны. Ведь это все сочинил муж! Но сюжеты картин Арсения, снятые в начале перестройки, были про проституцию, трудных подростков, кооперативы. Игорь не вписывался в те кадры. И вообще – в современную жизнь. Его проще было представить в плаще мушкетера, чем в обычном костюме. Да те же светло-синие джинсы, в которых он вел тренинг, отвратительно смотрелись на подтянутой спортивной фигуре. Современная одежда, качественная, красивая, почему-то катастрофически с ним не сочеталась. А вот плащ и шпага – запросто. Впрочем, Игорь очень коротко стриг густые темно-русые волосы, голова психолога напоминала сжавшегося в комок ежика. С такими прическами мушкетеров не бывает. А бывают, бывают… Герои-солдаты! Точно! Военная, защитного цвета гимнастерка, широкий ремень. Бледная кожа, чумазенькая, в голубых глазищах на пол-лица отражается небо. Взгляд хочет запомнить все до мелочей: солнце, траву, кузнечиков… Потому что солдат предчувствует: он выполнит задание, победит всех врагов, но потом погибнет. Геройская смерть – все равно смерть…
Впрочем, умирать в кино – это же совсем не страшно. И даже хорошо. Арсений говорит: трагический финал лучше запоминается зрителям, производит более сильное впечатление.
Оля придумывала военные баталии с участием распинающегося на темы психологии парня – и раздражалась. Память то и дело выдавала раскадровку работ мужа. Кадры путались друг с другом и с мечтами, как карты в колоде.
Игорь в придуманном фильме смотрит в небо – проститутка из картины Арсения выглядывает клиента – и вот уже Игорь сидит на месте Арсения и ест суп. Последнее было вообще ни в какие ворота.
«Ну вот, увидела молодого мужчину, и совсем крыша поехала, – ругала себя Оля, пытаясь не смотреть на притягивающее, как магнит, лицо психолога. – Арсений столько для меня сделал, даже думать о чем-то таком немыслимо. Он уже немолод и любит меня. Нет! Я никогда его не предам».
Итак, был муж. А еще – девушки, вившиеся возле Игоря. Не мотыльки – акулы, нацелившиеся на добычу. Очень уж домогались его. Психолог сбегал от них через черный ход. Вылитая добыча.
Но все-таки, все-таки… вот если бы узнать его любимое блюдо… может, он сладкоежка и порадуется кусочку торта?… или предпочитает пирожки?
– Борщ и пельмени. – Игорь улыбнулся ее вопросу. Едва заметно, краешками губ. И посмотрел сочувственно. – Только я вас очень прошу, не надо сюда кастрюлю притаскивать. И баночек не надо тоже.
Оля даже не обиделась – просто потухла. Вечером Арсений, обеспокоенный, стал интересоваться, в чем дело. Но, впечатлившись услышанными от жены словами «гештальты», «гештальтпсихология», больше с вопросами благоговейно не приставал.
До окончания тренинга оставалось всего два дня.
«Эти дни вот-вот растают. Но я уже буду знать, что есть Игорь. У него красивые глаза и голос, от которого мурашки по коже. Я буду готовить Арсению обед и, может, помечтаю, что это еда для Игоря. Или придумаю еще один фильм про войну», – думала Оля, любуясь психологом.
В душе лил беспросветный дождь. Хотелось плакать и, может, даже заболеть, закутаться в теплое одеяло, отвернуться к белым пупырчатым обоям, и чтобы Арсений не вздумал приставать с сексом.
