– Это отличное начало, – подбодрила ее Алка.
– Я думаю, что это очень странно, что кто-то будет смотреть видео, а меня уже не будет… И они будут думать, что «вот дура, чего ей не жилось», я же сижу такая нормальная, не побитая, не в лохмотьях. С телефоном. И если бы я молчала и не говорила никому, что лесби, ничего бы и не было. Ходила бы в школу. Была бы как все. Но я не хочу молчать. Надоело.
– Ты что, не видишь, что у нее пол-лица в тени? – спросил внезапно появившийся Зёма.
– Где? – удивилась Алка.
– Да вот же! – Земекис ткнул пальцем в экран. – И ракурс нужно поменять. Крупный план лучше вот так брать…
Зёма повернул камеру.
– Хорошо, – сказала Алка, – спасибо.
Зёма откусил большой кусок мороженого.
– Давай сначала, – сказала Алка Вере.
– Я не знаю, что говорить, – начала Вера.
– У тебя по звуку будет брак, – сказал Земекис, – нужно на нее микрофон повесить.
– У тебя есть? – спросила Алка.
– Угу, – сказал Зёма, – в чехле лежит.
На Веру нацепили микрофон.
– Я не знаю, что говорить, – сказала она опять.
– Ну что ты снимаешь одним планом? – возмутился Зёма. – Тут же можно наезжать, отъезжать… Хорошо бы вообще со спины начать. А еще лучше – с двух камер!
Алка опустила руки.
– Короче, пошли в студию, – скомандовал Земекис, – там свет нормальный, звук выставим. И три камеры. А то занимаетесь тут фигней какой-то.
Он выбросил недоеденное мороженое, отцепил от Веры микрофон, сгреб камеру и пошел к себе.
Девушки переглянулись, улыбнулись и пошли следом.
* * *
Первые дубли Вера была слегка деревянная, Земекис, который вошел во вкус, пытался на нее даже покрикивать и подсказывать фразы. Но потом Алке удалось его убедить, что лезть к Вере не нужно.
– Свет, камеры, звук, – шептала Алла Зёме на ухо, – что угодно. Но не дави на нее! Пусть расслабится! Пусть забудет, что ее снимают.
Земекис тяжело вздохнул и сосредоточился на технике. Алка тоже почти не задавала вопросов, только слушала и кивала.
Постепенно Вера расслабилась.
Говорила спокойно и тихо, как будто сама себе, глядя мимо камеры. Про то, как воняли мамины «ухажеры» и как пытались приставать к ней.
– …а мне пятнадцать было. Я к маме, а та только ржет и предлагает выпить, чтобы расслабиться. Нет, когда один реально на диван меня завалил, она что-то поняла, схватила стул и начала стулом его метелить… А на следующий день опять: «Выпей, дочка, веселее будет!»
Про то, как впервые с мальчиком поцеловалась, – и не понравилось.
– А потом с девчонкой одной… Из летнего лагеря. Совсем другое дело… Я ей еще предлагала, но она испугалась, сбежала. Тогда я впервые это услышала в спину – лесбуха!
Как пряталась и шифровалась. Как пыталась измениться и «вылечиться».
– Сайты всякие читала. «Как лечить гомосексуализм»… Ты не ходила на такие? Не ходи. Мрак и жесть. Но потом мама, когда узнала, потащила меня к одному такому… Бегал вокруг меня с ножом, водой какой-то брызгал… Но это не страшно было, а смешно. А вот в клинике было страшно…
Как «лечилась» в дорогой клинике.
– …не знаю, что мне там кололи и давали. Эффект? Еще какой! Меня ни к чему не тянуло: ни к девочкам, ни к мальчикам, ни к еде, ни к воде. Не помнила, что было пятнадцать минут назад… Мама приехала проведать, посмотрела – и в крик. Забрала. Она вообще у меня ничего, когда трезвая. А у меня тогда и появилась идея – собрать таблеток побольше и разом проглотить. Чтобы наверняка…
Алка не выдержала и попросила вернуться во времени, рассказать, как мама отреагировала, когда узнала.
– Ну… как… Я-то думала, она сначала психанет, напьется, а потом привыкнет потихоньку. А все вышло наоборот – она сначала думала, я шучу. Потом замолчала и ушла к себе. Не пила. А на следующее утро началось… Крики, истерики… «Лечение»…
В самый разгар съемок Земекис вдруг начал покашливать.
– Зёма! – взмолилась Алла. – Ну только разговор пошел!
– Да ради бога, – ответил Земекис, – только Яков звонил, он придет через пятнадцать минут. А ты вроде не хотела, чтобы он был в курсе?
– Завтра продолжим, – Алка молитвенно сложила руки, обращаясь к Вере, – ладно? Ты ведь до завтра не…
Она запнулась. Вера устало улыбнулась:
– Не волнуйся, до завтра доживу.
Когда Алка с Верой возвращались в Алкину квартиру, молчали.
А потом Вера сказала:
– Устала… Но так… хорошо… Спасибо тебе. Мне надо выговориться…
* * *
Мама, войдя в квартиру, сразу поджала губы. К ее чести, Вере она ничего не сказала, но снова выловила Алку на кухне.
– И долго она еще будет у нас жить?
Алка вздохнула. Она понятия не имела, что ей делать с Верой дальше, можно ли отпускать ее домой, а если отпустить, то как потом с ней встречаться. Видя Алкину растерянность, мама пошла в наступление:
– У нее своя жизнь, ты не обязана с ней нянчиться. У тебя школа, поступление. Ты уроки сделала, кстати?
Алка кивнула.
– Что у тебя по математике?
– Мам, начало четверти, еще нет оценок, – выкрутилась Алка.
– Ты смотри, эта четверть короткая, расслабляться нельзя, – сказала мама, – и сегодня последняя ночь, когда здесь ночует эта… девушка.
В свою комнату Алка вернулась с чаем и в очень мрачном настроении. Вера поняла ее с полувзгляда.
– Выгоняет? – спросила она.
Алка кивнула.
– И в школу придется идти, – мрачно добавила она.
– Да не парься, я привыкла, – сказала Вера, – домой вернусь. В школу не пойду, конечно. Но что-нибудь придумаю.
И тут раздался телефонный звонок.
– Можно я зайду? – спросил Валера.
– Давай, – разрешила Алка, – с тобой веселее будет.
* * *
Валера был совершенно счастлив. Оказывается, Вася просидел у них сегодня целый день. Сначала он учил Дениса играть в шахматы, но это мелкому быстро надоело. И они начали играть в войнушку, строить блиндажи из подушек, устраивать засады и даже смастерили автомат из тубы с бумагами, рулона туалетной бумаги и еще какой-то подручной фигни. Денис в полном восторге, Валера совершенно свободен, но есть одна засада – через день малому нужно выходить в сад. И когда Денис и Вася об этом узнали, у них синхронно надулись губы и на глазах выступили слезы.
– Я решил тебе сказать, – объяснил Валера, – а то мало ли что, какой-то он нервный.
