Когда они прошли, она в отчаянии бросилась бежать по коридору в поисках выхода. Одна из дверей выглядела многообещающе, но потом она заметила над ней красную лампочку и надпись: «Не входить, когда горит красный свет».
Хлоя пошла дальше и наконец очутилась у лестничного пролета из нескольких каменных ступеней. К своему изумлению, поднявшись по ступеням, она оказалась в вестибюле. Девочка с облегчением подошла к столу.
— А, Хлоя Томпкинс, — сказала женщина, — мистер Плейер уже давно тебя ждет. Ты опаздываешь. Иди вон туда. Там увидишь дверь, на которой будет написано: «Вокал». Скорее.
Пару секунд спустя Хлоя уже была в комнате для прослушивания. Она отчаянно сглатывала, пытаясь избавиться от гигантского кома в горле.
— Это миссис Джоунс. Она будет твоим аккомпаниатором, а я Джереми Плейер, преподаватель вокала. — Было не похоже, чтобы мистера Плейера рассердило вынужденное ожидание. Женщина у рояля слегка улыбнулась Хлое и отвела глаза.
— Ты бежала? — спросил мистер Плейер. Хлоя кивнула.
— Ну тогда давай немного подождем, прежде чем начать, — сказал он, — можешь положить пиджак вон на тот стул. — Хлоя осторожно положила пиджак на обитый бархатной тканью стул и поправила уже готовое вывалиться изнутри бумажное полотенце.
— Готова?
Хлоя хотела сказать «нет». Она хотела объяснить насчет кома и пиджака и ужаса, охватившего ее всецело, но не смогла. Ком вообще не давал ей говорить, поэтому она просто кивнула. Мистер Плейер повернулся к пианистке, и она заиграла вступление.
Хлоя старалась. Она старалась изо всех сил, но ноты убегали от нее и ей никак не удавалось их догнать. Она вступила поздно, ее дыхание было ужасным, а ком в горле все разрастался. Мистер Плейер покачал головой и сочувственно посмотрел на Хлою.
— Должен подтвердить, что голос, присланный на кассете, действительно принадлежит тебе, — сказал он. — Я в этом уверен, но ты так волнуешься, что не показываешь все, на что способна. Может, попробуем еще раз?
И они попробовали еще раз, но вышло почти так же плохо. Тогда они перешли к гаммам. Гаммы были несколько лучше, но все равно значительно хуже, чем когда она пела их для мистера Уоткинса. Хлоя понимала, что подводит сама себя. Она знала, что если бы только этот ком растаял, ее голос зазвучал бы намного лучше. Если бы только она не теребила подарок Джесс и не испортила пиджак! Если бы только все не пошло наперекосяк чуть ли не с того момента, как она сюда приехала!
Наконец-то все закончилось.
— Может, это просто не твое, — доброжелательно произнес мистер Плейер, — не все могут петь соло, даже если у них действительно огромный потенциал. Не позволяй своим родителям давить на тебя и толкать на сцену, если ты сама этого не хочешь. Лучше начни петь в хоре. Это совсем не так страшно, как соло.
Он подождал, пока она сгребала со стула пиджак, а затем придержал для нее дверь. Когда она выходила, он ласково похлопал ее по плечу.
— Не расстраивайся, Хлоя. Спасибо, что приехала. До свидания.
Хлоя кое-как вывалилась из комнаты и повернула за угол. Прямо перед собой она увидела распахнутую дверь, через которую струились лучи осеннего солнца. Она сдавленно всхлипнула, выбежала наружу и в отчаянии бросилась на траву.
11
Друг в беде
— Эй! Как дела? — Хлоя подняла голову. В дверном проеме стоял тот самый мужчина с седеющими дредами. — Эй, — повторил он; улыбка сбежала с его лица. — Не может быть, чтобы все было так плохо. Что стряслось?
Хлоя ничего не могла с собой поделать. Она просто разрыдалась. А затем все ее беды наперегонки бросились наружу. Как она столько лет мечтала о том, чтобы стать поп-певицей, и как ей подвернулся Счастливый случай, и как она его растоптала. Как она испортила лаком, подаренным подругой, пиджак, как она заблудилась, и наконец самое страшное — как она не смогла петь как положено из-за кома в горле.
— Все пошло не так, — икая и всхлипывая, говорила она. — Мистер Плейер думает, что на самом деле я не хочу петь. Он сказал, чтобы я не позволяла родителям давить на меня. Но на самом деле они хотели помешать мне! — Она плакала так сильно, что вообще было удивительно, что он хоть что-то понимает.
— Ну-ну, — сказал он, вручая ей большой синий платок. — Можно мне к тебе присоединиться? — Она кивнула, и он поставил рядом с ней на землю сумку, которую до этого держал в руке, и с кряхтением опустился на плиты дорожки. — Я сюда иногда прихожу перекусить, — сообщил он, — хотя обычно я предпочитаю сидеть на скамье.
Хлоя взглянула туда, куда он показывал, и увидела старую деревянную скамью. Ей стало стыдно, что из-за нее он сидит на дорожке, но, похоже, он ничего не имел против. Он прислонился к стене и поднял коричневое морщинистое лицо к бледно-голубому небу над ними. После того как она несколько раз высморкалась, в маленьком, залитом солнцем дворике воцарилась тишина.
— Почему ты так сильно хочешь быть поп-певицей? — спросил он.
— Я всегда хотела ею быть, — шмыгнула Хлоя, вытирая нос.
Она опять шмыгнула. Ее еще никто никогда не спрашивал об этом. Она задумалась над его вопросом.
— Ну, наверное, чтобы стать знаменитой, — наконец сказала она. Когда она это произнесла, ей самой этот ответ не показался убедительным, но он не стал смеяться над ней. Он просто задал еще один вопрос.
— А почему ты так сильно хочешь быть знаменитой?
Она по его примеру прислонилась к стене и ощутила идущее от нее тепло. Она подумала обо всех тех вещах, которые сможет себе позволить, став знаменитой. Она подумала о возможности летать в любую страну мира, останавливаться в дорогих отелях, зарабатывать горы денег и выступать везде перед ревущими и аплодирующими толпами поклонников. Она действительно всего этого хотела. Но было еще кое-что, чего она хотела гораздо больше.
— Я хочу, чтобы людям нравилось мое пение, — сказала она. — Я не хочу, чтобы они говорили, как в моей предыдущей школе, что я хвастаюсь. Я хочу, чтобы им это по-настоящему нравилось. Я хочу, чтобы мое пение дарило людям радость и хорошее настроение.
Он повернулся и посмотрел на нее. Он действительно был очень пожилым человеком, и все его лицо было исчерчено морщинками и складками. Но его глаза были совсем другими. Почему-то они были молодыми. Они просто сияли на морщинистом лице.
— Я знаю, что ты имеешь в виду, — тихо сказал он. — Музыка — это великое искусство. Но чтобы им заниматься, совсем необязательно быть знаменитым.
— Обязательно, — не согласилась Хлоя. Она принялась рассказывать ему о своей комнате и о Бене, и об учительнице, которая не разрешала ей петь естественным голосом.
— Твоя учительница, похоже, была завистливой и не слишком умной, — прокомментировал он. Услышав это, Хлоя одновременно расхохоталась и расплакалась, и ей опять пришлось высморкаться в платок.
— Какую песню ты сегодня пела? — поинтересовался он, когда она немного успокоилась.
