Оливье рядом, держит за руку, уводит за колонну, гладит по щеке и нежно целует.
Только я ничего не чувствую…
Пустая кукла.
Наряжай… играй… ломай… люби – все равно.
Нарисованная улыбка и фарфоровое сердце.
Разбито.
Вечер запомнился обрывками.
Вероник танцует с Грегори, Давид стоит рядом с Аннель, она что-то говорит ему, он не слушает, смотрит на меня и призывно улыбается. Отворачиваюсь, чтобы сдержать ненависть. Нахожу спасение в этом чувстве, оно дает мне сил.
Элиас целует ту самую девушку, что подходила к нему в начале вечера, а потом еще одну и еще …
Больно.
Я хочу ослепнуть…
Оливье провожает меня до отеля и что-то говорит, о любви?
Не помню, что ответила, ничего… кажется?
Села на кресло и долго смотрела в одну точку, пока Тео не перенес меня на кровать.
Он остался со мной на всю ночь.
Гладил по волосам и вытирал тихие слезы.
Только бы пережить эти недели…
Глава 4
Утром приехал Оливье.
Друг привез розы и бриллиантовое кольцо, так сказала мама. Я отказалась выходить из комнаты и принимать кого-либо. Сказалась больной. Глупая отговорка, да только сочинять что-то более убедительное не было сил.
– Мэл, – мама присела на краешек кровати, – может быть, прогуляемся?
Она ни слова не спросила про вчерашний вечер, только смотрела понимающе. Наверное, решила, что я жалею о Грегори. Лучше бы это было так. Теперь я понимаю, как легко пережила детскую привязанность к Грэгу. То, что я чувствовала сейчас, было похоже на неизлечимую болезнь, что медленно разъедает изнутри.
Черная гангрена. Разом захватила все конечности, ползет выше и выше, подбирается к сердцу, и только сладостный опиум может подарить вожделенное забытье.
Может быть, стоит попробовать?
– Давай, – согласилась я, встала и подошла к шкафу.
Тучи заволокли небо, серый город вполне вписывался в такую же серую картинку моего мира. Я накинула на утреннее платье яркий малиновый плащ и сказала маме:
– Позавтракаем в кафе?
– Конечно, – согласилась она, а Тео закивал.
Кажется, он так и не выходил из моей комнаты.
Плохая погода не напугала жителей столицы. Горожане, вооружившись зонтами и резиновыми калошами, весело шлепали по лужам.
Воскресенье. В храмах идут службы, кафе и магазины работают с самого утра. Газетчики, мокрые, но все такие же громкие, кричат о свежих новостях.
Мы выбрали одно из ближайших к отелю кафе – симпатичная пекарня, в которой продавали не только выпечку, но и ароматный кофе.
– Мэл, тут есть малиновые пирожные! – хотела обрадовать меня мама.
– Здорово, – без особого восторга ответила я.
Официант ушел собирать заказ, Тео осматривал зал, Лиам и Албин, которые в этот раз с разрешения Тео присоединились к прогулке, заняли соседний столик, мама же вышла в дамскую комнату.
– Мадмуазель Нюгрен? – кто-то позвал меня по одной из ненастоящих фамилий.
А есть ли у меня настоящая? Как она звучит?
Заблудившаяся в придуманном мире душа. Без имени, без прошлого, без будущего…
– Да? – устало отозвалась я и посмотрела на того, кто позвал меня.
Это был мсье Верни – ректор Саомарского университета. Удивительно, неужели он все еще помнит меня?
– Доброе утро, мсье Верни, – искренне обрадовалась я, – прошу вас, присоединяйтесь к нам.
– С удовольствием, – ответил он.
– Мой сопровождающий, гер Тео Бьерк. Тео – мсье Шарль Верни, – представила я мужчин друг другу.
Мсье Верни подозвал официанта и после того, как сделал заказ, тепло улыбнулся мне:
– Вы прекрасно выглядите, – сделал он комплимент.
– Благодарю вас, – ответила я, хорошо понимая, что это не более чем вежливость.
Зеркало на выходе из отеля честно показало и слегка припухший нос, и покрасневшие глаза.
– Я видел вас мельком вчера, – сказал мужчина, – когда объявили о вашей с мсье Мегре помолвке, – пояснил он. – Примите мои поздравления
Я не успела ответить, к столику подошла мама:
– Добрый день!
– Здравствуйте, мадам, – поднялся ректор, приветствуя новое лицо. – Анжелин… – выдохнул мужчина.
– Шарль! – улыбнулась мама. – Рада видеть тебя! – Я почти не удивилась.
Пребывала в каком-то странном анабиозе. Чувства притупились, мысли и слова казались нестерпимо длинными, так долго я формулировала и то и другое.
– Где ты была, Анжи?! – вскрикнул мужчина. – Почему не дала о себе знать ни мне, ни Фредерику?!
Я усмехнулась и потянулась за кофе.
– Почему же не давала? – спокойно спросила мама и села за стол. – Я много лет писала Фредерику. Почему он предпочел считать меня погибшей, тебе лучше спросить у него. – Она не была так равнодушна, как хотела показаться, руки ее дрожали. – Сядь, Шарль, – заключила она, – я познакомлю тебя с дочерью.
– Мы знакомы, – сообщила я маме и посмотрела на ректора.
– Вы копия отца, Меланика, – тихо сказал он, – и только родинка, как у Анжелин. – Я пожала плечами. – Теперь понятно, почему мне всегда казалось знакомым ваше лицо.
– Как обстоят дела в университете? – перевела я разговор. – Кто теперь возглавляет Дипломатический корпус?
Не то чтобы меня это действительно интересовало, я не хотела слушать о Белами.
– Профессор Тремейн.
– Достойная замена, – я кивнула, – замечательный педагог.
– Согласен, – ответил он и ненадолго замолчал. – Анжи, что вы делаете сегодня вечером? – вдруг спросил мужчина. – Не хотите ли пойти в оперу? Сегодня дают «Южанку».
Мама вопросительно посмотрела на меня.
– Великолепная опера, – аккуратно сказала она, – одна из лучших.
– Думаю, мы можем составить вам компанию, – улыбнулась я мсье Верни.
– Замечательно, – с облегчением сказал мужчина, будто от моего ответа зависело нечто большее, чем планы на вечер, – куда за вами заехать?
– В этом нет необходимости, – вступил в разговор Тео, – охрана сопроводит фру и фрекен.
– В любом случае, в театр надлежит явиться вместе, – не согласился ректор.
– В «Астории», – остановила я назревающий спор, – будем ждать вас.
– Тогда я заеду в семь. – предупредил мужчина. – На представлении будет и профессор Дюпон с коллегами, в числе них есть и те, с кем вы учились, Ника, – продолжил ректор, – например, мсье Белами-младший. – Улыбнулась в ответ.
