– Не сомневаюсь, – ответила я и подошла к распахнутой двери автомобиля.
Безупречно вышколенный официант проводил нас к столу и выдвинул стул. Я заняла свое место. Пробежала глазами по меню, выбрала что-то овощное и, когда мы с Оливье остались одни, спросила:
– А если бы я не приехала в Саомар? – Я разглядывала вышивку на тканевой салфетке, действительно – солнце и ветер. – Ты ведь ничего не говорил о своих чувствах. – Посмотрела на мужчину.
– Неужели? – он выгнул бровь. – С каких это пор «я люблю тебя» перестало быть признанием? Впрочем, я нисколько не удивлен твоему вопросу, – легонько усмехнулся он. – Ника, как ты думаешь, почему в Сверге открыли автомобильный завод?
– Потому, что это было выгодным вложением? – ответила я, уже догадываясь об истинной подоплеке события.
– И это тоже, – подтвердил Оливье. – Я собирался переезжать в Такессию, – отложила несчастную салфетку, – приобрел дом неподалеку от дворца. Документы оформили за несколько дней до твоего приезда, – официант принес заказ.
Отпила вина и посмотрела в окно, чтобы дать себе немного времени на осознание слов Оливье. Горожане куда-то спешили, всюду сновали машины, продавцы мороженого и газет, как обычно, стояли рядом. Газетчики громким криком привлекали внимание, а мороженщики угощали невольных партнеров собственной продукцией, в качестве платы за привлечение клиентов.
Наш столик находился у самой витрины, я видела прохожих, прохожие с интересом разглядывали меня. Мало кто из простых жителей мог позволить себе обедать в этом заведении, но поглазеть – святое дело.
Ко входу в ресторан приехал автомобиль со знакомым гербом. Я сильнее сжала тонкую ножку фужера. Элиас спрыгнул на тротуар, обошел машину и подал руку светловолосой девушке. В незнакомке я узнала Агату. Она подхватила жениха под руку и что-то рассказывала. Элиас же, казалось, не слышит ее, таким отрешенным было его лицо.
Они уже почти вошли, как вдруг Белами посмотрел в мою сторону. Когда наши глаза встретились, я подняла свой бокал, приветствуя его.
Совсем как он меня тогда, на свадьбе Вероник.
Сделала глоток, все так же, не отрываясь от его лица.
Никакого вкуса… усмехнулась такой забавной особенности своего восприятия.
Когда он рядом, я превращаюсь в пылающий лед.
– Что вас связывает? – Оливье задает этот вопрос уже второй или третий раз, поняла я.
– Ничего, – ложь легко срывалась с языка, – разве что у нас один отец.
Мой собеседник облегченно выдохнул.
– Я не смогу сопроводить вас на вечер, – сказал Оливье, – на это время у меня назначена встреча. Я приеду на несколько часов позже.
Я почти не слышала его. Смотрела, как официант после небольшой заминки провожает новых гостей к соседнему с нами столику.
– Добрый день, – поклонился нам Элиас, и в этот миг Агата увидела меня.
– Здравствуй, Ника, – тихо сказала мадмуазель Сусс.
Я видела, как тяжело ей смотреть на меня, как радость, что до этого царила в ее глазах, сменяет тоска.
– Мсье Белами, Агата, – кивнула я, – рада встрече, – снова неправда.
Они сели так, что Элиас оказался напротив. За все время обеда он ничего не ел, не сказал своей спутнице ни слова, только пил вино, бокал за бокалом, и смотрел.
На меня.
Странный вышел обед… ведь я тоже ничего не ела.
– Мне пора, – Оливье посмотрел на часы, – я отвезу тебя в отель, – сообщил он.
Мы вышли из ресторана, чужой взгляд щекотал спину.
Перед тем как сесть в машину, Оливье снова поцеловал меня. Я не смогла сдержаться и посмотрела в окно, на Элиаса.
Лучше бы мне не видеть этого…
Он резко поднялся, отшвырнул стул и одной рукой смахнул со стола посуду.
Агата закрыла уши руками и заплакала. Весь ресторан недоуменно смотрел на эту сцену.
– Поехали скорее, – сказала я и села на кожаное сиденье.
Не помню, как ехали, не помню, как прощались, перед глазами стояло любимое лицо, искаженное чудовищной злостью.
До начала сегодняшнего мероприятия оставалось несколько часов.
– Мелисент, – мама так нервничала, что назвала меня этим именем, – что мне надеть? – Она растерянно стояла у шкафа, руки ее дрожали.
– Вот это подойдет, – я достала кружевное белое платье, – а я надену такое же, только красное, – сообщила я.
– Какой тонкий юмор, – усмехнулась мама, – я буду почти как невеста.
Эти два платья были творением такессийских мастериц, нигде больше не плели такое тонкое кружево. Одежда облегала, будто вторая кожа. Изумительное сочетание строгих линий и открытой спины.
Как на моем первом вечере…
Спустились в салон. Пока парикмахер трудился над маминой прической – к слову, точно такой же, как у меня, я попросила Тео принести нам по бокалу чего-нибудь горячительного. Хоть немного расслабиться.
– Великолепно, – сказала я маме.
Темные волосы ее, уложенные в длинные локоны, в свете электрических ламп отливали перламутром.
– Спасибо, родная, – поблагодарила она, – то же могу сказать и о тебе, – мама дернула меня за длинную прядку и погладила по щеке.
Из отеля мы выходили какими-то истерически веселыми. Хохотали над глупыми шутками, которые сами же сочиняли.
Было очень жарко. Воздух казался густым и влажным, как желе. Ветра не было.
Скоро начнется дождь.
Мсье Лоренс добродушно улыбался. Водитель открыл нам двери, дождался, пока мы займем места, а затем завел мотор и повез нас в малый дворец.
– Ты была в здании Парламента? – спросила я маму, чтобы что-то спросить.
– Была, – ответила она, – там, в кабинете дяди Робера, висел единственный портрет твоей бабушки, матери Фредерика. Мы иногда приходили посмотреть.
– Как ее звали? – без особого интереса спросила я.
– Эллен Белами Нордин, – ответила мама. – Ты очень на нее похожа, я бы сказала – одно лицо. – Я пожала плечами.
Мне не было до этого никакого дела.
Приехали.
Красная дорожка, репортеры с объективами громоздких камер. Ничего не изменилось. Только теперь мне не нужно было добиваться внимания, завтра я в любом случае попаду на первую полосу газет.
Улыбнулась воспоминаниям. Пять лет прошло, и давно и недавно я стояла на этих ступенях.
И рядом был Элиас.
Тео вел нас двоих под руки. Необходимая поддержка. Мы могли и упасть.
Вошли. Лакеи поклонились и распахнули перед нами тяжелые, выкрашенные в белый цвет двери. Распорядитель радостно приветствовал высоких гостей дружественного государства.
