– На юге Такессии, – улыбнулась я, – рядом с Норд-Адер. Окончила университет Сверга, ничего интересного.
– Мне интересно все о вас, мадмуазель.
Промолчала.
Близился вечер, солнце нещадно пекло. Давид размеренно вел наше судно и что-то говорил. Я кивала и соглашалась. Улыбалась, кокетничала и вспоминала Софи.
Я здесь, милая. С твоим убийцей. С тем, кто ненавидит Нордин и сейчас так умело изображает интерес.
– Это вам, – Давид протянул мне еще один цветок. – Белый цвет идет к вашим волосам.
– Водная лилия, – погладила лепестки, – очень красиво.
Лодочка причалила к суше. Давид привязал ее к колышку.
– Я счастлив был видеть вас, Меланика.
– И я… счастлива, – протянула руку для поцелуя.
– До встречи.
– Всего доброго, – откланялся. Бросил что-то маме и Премьеру, они сошли на берег вслед за нами.
Еще один день без Элиаса…
Еще один пустой день…
На следующее утро приехал Оливье. Нет, не было никаких претензий. Или были? Он что-то говорил, я, кажется, что-то отвечала. Не говорил, кричал? Но и это не трогало меня.
– Время… – сказала я Оливье.
Я сидела на маленьком диване в гостиной, он же кругами ходил по светлому ковру в центре комнаты.
– Ты не слушаешь … – Он сел в кресло напротив и обхватил голову руками.
– У нас так мало времени, Оливье, – посмотрела в серые глаза и достала старые часы из кармана юбки.
Я почти ежесекундно прикасалась к гладкому стеклу. Мне нравилось это чувство… поворот – и тонкая струйка побежала вниз. Словно я владею временем, словно могу вернуть прошлое этим движением и остановить злые слова, остановить Элиаса…
– При чем здесь это? – горько спросил Оливье.
– Ты живешь мечтой, Оливье, – встала с дивана, – ты придумал женщину, которой нет.
– Ника…
– Тебе лучше уйти, – подошла к двери, – прости…
Тео проводил меня наверх. Сел рядом и гладил по голове.
Как бы я хотела видеть рядом другого…
Шли дни, одинаковые, пустые дни. Они складывались в недели. Завтраки, обеды, ужины, такие же одинаковые и пустые.
Помолвка с Оливье была расторгнута. Он каждый день приезжал в поместье, я не выходила из комнаты. Зачем?
Той нежной дружбы не осталось, только давать пустые обещания.
Мсье Лерой-младший дважды приезжал с визитом и, если бы не этикет, думаю, у меня было бы еще одно весьма сомнительное предложение руки и сердца.
Не от того…
Он был галантен и обходителен, будто не было того поцелуя у широкой колонны Малого дворца, будто не было драки с Элиасом.
Будто не было убийства Софи.
Безумец… скрывающийся под маской очаровательного молодого мужчины.
И только одно утро запомнилось мне особенно.
Вместо обычной овсянки повар подал омлет с ветчиной.
– Приятного аппетита, – сказал слуга и поставил передо мной тарелку.
Не успела даже сказать спасибо. Резко выбежала из-за стола и кое-как удержала спазм до уборной.
– Все в порядке? – Мама обеспокоенно смотрела на меня.
– Да, – умыла лицо. – Мигрень. Мне нужен кофе.
Глава 11
Лето подходило к концу. Даже здесь, много южнее Такессии начались дожди. Мама долго оттягивала этот визит. Вина тяжким грузом давила на хрупкие плечи. Но сегодня она все-таки решилась.
– Дядя Робер, – тихо прошептала она и ласково погладила белое надгробие.
Они лежали рядом. Эллен и Робер. Надеюсь, где-то там, в чертогах святых, они проводят вечность вместе.
– Спасибо. – Она поднялась с колен.
– Можем идти? – Кивнула.
Робер Белами был одним из немногих в этой странной семье, кто умер естественной смертью. Сердечный приступ. Почти сразу после побега племянницы. Не побега… жестокой расправы…
Я взяла ее под руку и раскрыла большой зонт. Снова пошел дождь.
– Я хочу вернуться в Такессию, мама. – Мы вошли в дом.
– Я поеду с тобой. – Она сняла влажный плащ.
– Фредерик никогда не отпустит тебя.
Нужно ли озвучивать истину?
– Куда? – К нам вышел мсье Премьер. – Куда ты опять убегаешь, Анж?
– В Такессию, – пояснила я, – я возвращаюсь в Такессию.
– Когда? – Замер.
– Я хотела бы отправиться как можно скорее.
– Вам надоела игра в детектива? – Он выгнул бровь. – Вы больше не хотите вывести Дане на чистую воду?
– Тайные службы Саомара не смогли сделать этого за двести лет. Вряд ли это по силам скромной подданной соседнего государства. Мсье Фредерик, неужели никто не заметил странной силы «Бабочки»? И только мадмуазель вон Редлих спустя более чем двадцать лет задает это вопрос.
– Заметили, – ответил Белами, – Нордин тогда были первыми подозреваемыми. За мной было ежедневное наблюдение, но обвинений не последовало. Очень быстро выяснилось, что я не имею к этому отношения.
– Алиби? – уточнила я.
– Верно, – подтвердил Премьер.
– Когда мама покинула Саомар, когда нашли якобы ее тело, вы участвовали в опознании? – Он поморщился. – Кто подписывал протокол?
– Участвовал, – мама сжалась, – только опознать кого-то в груде мяса и крови довольно сложно. А подписывали протокол несколько человек, включая меня. Заверял бумагу Юлиан Лерой.
– Он был на опознании?
– Да, именно он и подтвердил личность Анж. Я тогда мало что понимал и уж точно не опознал бы в этом любимую женщину.
– Я прикажу подать ужин, – сказала мама, – жду вас в столовой.
Мы остались с Фредериком наедине. Стояли и смотрели друг на друга. Он первым прервал молчание:
– В тот зимний месяц, когда началась война, я был с визитом в Такессии. По возвращении домой дворецкий огорошил меня известием о странной гостье моего сына, удивительно похожей на покойную мадам Белами. Элиас отказался говорить. Вас искала полиция, шпионы, частные детективы и все-таки нашли. Нашли записку, в которой вы сообщали вашему другу о том, что отправляетесь на фронт.
– Полагаю, мсье Мегре пережил несколько неприятных минут.
– Возможно. – Он прищурился. – Я приехал на аэродром, но было поздно. Вы уже улетели.
– К чему этот разговор, Ваша Светлость? – устало спросила я.
– Я часто думаю, если бы в тот день я успел остановить вас… – Он снова замолчал.
