Когда-то Ираида Самсоновна работала манекенщицей. В ателье висели ее фотографии из модных журналов, на которых она была еще молодой. Теперь Ираида Самсоновна помогала дочери, хозяйке ателье, дизайнеру и центру этой маленькой швейной вселенной. Благодаря им обеим помещение в два этажа, являвшееся частью старинного дома, приобрело очарование, под воздействием которого рождалось абсолютное доверие к портновскому мастерству.
Особую власть над клиентами имела витрина с натуральными именными тканями, производившими впечатление раритетной экспозиции. Устойчивая зависимость возникала у искушенных дам с первого взгляда. От заказчицы здесь требовалось только желание сшить красивую вещь. Остальное на себя брала Надежда Раух. Она не знала поражений, даже в случаях, когда дамские грезы существенно расходились с внешними возможностями.
К тому же хозяйка ателье была прекрасно информирована обо всем, что происходит в мире моды – дважды в год бывала на престижных показах в Милане, сама выбирала итальянские ткани и образцы от кутюр, по которым училась вместе со своими мастерами. Придирчиво разбирая каждую деталь, она радовалась новым знаниям. Радовалась, и когда находила огрехи. Тогда она с гордостью обращалась к своим закройщикам:
– Видите? Мы то же самое делаем лучше!
Надежда Раух жила интересами своего ателье. Это знали все, как и то, что попасть туда с улицы невозможно. Однако, попав к Раух по высочайшей рекомендации и получив готовый наряд, заказчица понимала, что и в родном отечестве есть свои «Страдивариусы».
Сегодняшним утром Надежде позвонила мать и, не объясняя причины, потребовала срочно приехать. Сама она уже была на работе.
– Объясни, наконец, что стряслось? – повторила Надежда.
– Этот твой «кутюрье» запорол брючный костюм Ирины Ивановны.
– Рыбниковой? Из партии «Возрождение демократии»?
– У нее сегодня примерка, – сказала Ираида Самсоновна.
Надежда встала с кресла, потянулась к сумочке, достала пачку сигарет и подошла к окну. Прикурив, откинула голову, чтобы дым от сигареты не ел глаза, и, наконец, спросила:
– Что именно запороли?
– Надя, прошу тебя, не кури…
– Мама, прошу тебя, не сейчас!
– Брюки окоротили, – виноватым голосом сообщила Ираида Самсоновна.
– На сколько?
– На пять сантиметров.
– Кто это сделал?
– Портная.
Надежда обернулась и с укоризной взглянула на мать:
– Фамилия у портной есть?
– Федорова.
– Как же так? Светлана Григорьевна – опытная швея.
– Дело не в ней, а в твоем «кутюрье».
– Соколов – превосходный закройщик. В чем его вина?
– Неправильно отметил длину. Будь моя воля, давным-давно бы его уволила…
– Ты уже говорила. Что будем делать?
– Не знаю. – Ираида Самсоновна подошла к дочери и протянула руку: – Дай и мне сигарету.
Несколько минут они молча курили, глядя в окно. Через улицу, напротив, высилась шестиярусная колокольня и пятиглавый храм Воскресения Христова.
– Что это? – Ираида Самсоновна указала на темную точку, кружившую вокруг колокольни.
Надежда ответила:
– Дрон. Кто-то снимает панораму на видео.
Небо над храмом стремительно затягивала огромная туча. Она была неотвратима и черна, как неминуемая беда или злой рок. Издалека донесся приглушенный раскат грома.
– Дождь будет, – проронила Ираида Самсоновна.
– Так даже лучше.
– Нужно что-то придумать…
– Позвони в цех, пусть принесут костюм, – сказала Надежда и, пока Ираида Самсоновна звонила по телефону, продолжала курить, глядя в окно.
Когда по оконному карнизу ударили первые тяжелые капли, в дверь постучали.
– Войдите! – Надежда затушила сигарету и обернулась.
У входа стоял пожилой мужчина, бледный, как его выбеленный хлопчатобумажный жакет. Седые волосы волной вздымались над испуганным, классически красивым лицом.
– Доброе утро… – произнес он дрогнувшим голосом.
– Здравствуйте, Валентин Михайлович. Почему не пришла Федорова? – спросила Надежда.
– Сердце у нее прихватило…
Ираида Самсоновна забрала из рук закройщика черный костюм из шелковой ткани и положила его на стол.
Сдернув с плечиков брюки и осмотрев их, Надежда Раух заметила:
– Да-а-а…
Валентин Михайлович нервно потер руки:
– Это – моя вина. Только моя… Отметил длину мыльцем, а меточка стерлась…
– Вас разве не учили отмечать длины ниткой? – Вопрос Ираиды Самсоновны прозвучал как обвинительный приговор.
Соколов опустил голову:
– Простите…
Глядя на него, Надежда ощущала неловкость от того, что этот пожилой, заслуженный человек винился перед ней и так глубоко переживал свой промах. Покрутив брюки в руках, она предложила:
– Можно выкроить новые.
– Нельзя, – сказала Ираида Самсоновна.
– Почему? Кажется, костюм сшит из нашей ткани.
– Она закончилась. Ее просто нет.
Надежда выдвинула ящик стола и вынула из него сантиметровую ленту.
– Принесли мерки Рыбниковой?
– Вот! – Соколов положил на стол бумажный листок.
Несколько минут Надежда вымеряла длины штанин. Валентин Михайлович внимательно наблюдал за ней, готовый в любую минуту дать объяснения.
– Ну, вот что… – наконец, заговорила она и указала на низ штанины: – Нужно укоротить еще на три сантиметра.
– Что?! – Валентин Михайлович в ужасе отпрянул.
– Укоротить и заузить ниже колена, – повторила Надежда тоном, не допускающим возражений.
– На сколько? – испуганно переспросил Соколов.
– Ширина брючины внизу должна быть не больше девятнадцати сантиметров.
Он замотал головой:
– Это окончательно погубит все дело. Рыбникова нас уничтожит!
– У вас есть четыре часа. Примерку буду делать сама.
Когда закройщик ушел, Ираида Самсоновна схватилась за щеки, и ее красивое лицо исказилось:
– Нет… Это выше моих сил, – прошептала она.
* * *
Гостиная ателье «Надежда Раух» являла собой просторное помещение, по стенам которого стояли антикварные шкафы и застекленные горки. На их полках хранилось множество красивых вещей. Фарфоровая посуда, изящные статуэтки, столовый текстиль: старинные салфетки и скатерти, украшенные плауэнским кружевом или отороченные узорчатой каймой «ришелье». В угловой витрине разместилась винтажная коллекция сумочек с прелестными фермуарами, среди которых выделялись театральные, вышитые в технике «Petit point»
[2] и напоминавшие маленькие старинные гобелены. Кресла, банкетки, диваны различных видов и стилей, расставленные на двух огромных коврах, сияли парчовой обивкой и гнутыми, с золотом ножками. У старинного секретера красного дерева, за столом маркетри
[3] сидела администратор – ухоженная девушка в белой блузке.
