Габи пригласила и ребят из класса Франца. К сожалению, Макса и Мартину тоже. А они считали, что мама Франца — это фрау Сокол! Что же он скажет, когда они увидят на празднике его настоящую маму?
Франц подумал: «Единственный человек, который может дать мне хороший совет, — это мама. Вот её и надо спросить».
Франц дождался, пока мама вернулась с работы и пошла в ванную, чтобы принять душ. Теперь им можно было поговорить наедине! Франц пришёл к ней и сел на табуретку рядом с ванной. Его и маму разделяла занавеска, и Франц был очень рад, что ему не надо смотреть маме в глаза. И что мама тоже не может его видеть.
— Послушай, мам… — начал Франц, — у одного мальчика из нашего класса проблема.
Франц решил, что он совсем и не врёт. Ведь он был мальчиком из своего класса.
— Давай, рассказывай, — отозвалась мама из-за занавески. — Вдруг я смогу помочь.
Франц рассказал ей обо всём и на этот раз ничего не выдумывал. Только вместо «я» всё время говорил «этот мальчик».
Когда он закончил, мама выключила воду и вылезла из ванны в большом банном полотенце.
— Я никакой проблемы не вижу, — сказала она. — Маму мальчика это не должно обижать, она ведь ни о чём не знает.
— Но его гложет совесть, — пискнул Франц. — Потому что его мама на самом деле очень хорошая и вовсе не фурия.
— Если бы я была этим мальчиком, — сказала мама, — меня бы совесть не грызла.
И подмигнула Францу:
— Раз уж эта мама такая вредная и у неё в телевизоре только три программы, пусть пеняет на себя.
Франц всё равно не мог успокоиться.
Он сказал:
— Но теперь все ребята придут на праздник и увидят его настоящую маму.
— Ну и что? — Мама начала втирать лосьон в мокрые волосы. — Ведь этот мальчик никогда не говорил, что домработница — его мама. Я тебя правильно поняла?
Франц кивнул. Мама взяла расчёску.
— Ребята так по ошибке подумали, верно? Франц снова кивнул. Мама включила фен.
— Ну, тогда они просто поймут, что ошиблись. И в этой ошибке виноват их друг, который наплёл им про фурию.
— Ты так думаешь? — спросил Франц.
— Да, я так думаю, — сказала мама с развевающимися от фена волосами.
Франц облегчённо вздохнул и встал, собираясь выйти из ванной.
Когда он открыл дверь, мама сказала:
— Кто знает, может, и я стану фурией, если у нас будут беситься двадцать детей!
Франц застыл на месте! И покраснел как рак. От корней волос до пуговицы на воротнике рубашки.
— Но как ты… я же… ты же… — пропищал он.
Мама обняла его за плечи.
— Не делай из этого трагедию, милый мой Франц. Что ж это за мама, если из-за такой ерунды её любовь вдруг возьмёт и заржавеет?
— Точно не заржавеет? — спросил Франц. — Честное слово?
— Честное-пречестное, — сказала мама.
И тогда Франц успокоился окончательно. На сто процентов!
На празднике всё получилось точно так, как и предсказывала мама. Даже лучше! Максу было совершенно всё равно, что маму «подменили». А Мартина просто сказала:
— Слушай, Франц, мы зря тебя жалели. Фурия, которая нас прогнала, — это ведь вовсе и не твоя мама!
Франц пискнул, пытаясь изобразить удивление:
— Как вы догадались?
Но об этом Мартине говорить совсем не хотелось. Ей это было не важно. Ведь на дне рождения хочется веселиться и дурачиться, танцевать, есть мороженое и пить лимонад. А вспоминать о старых ошибках на дне рождения нет времени!
Бабушка находит выход
Несуществующие сериалы лучше не выдумывать — теперь Францу это было ясно. Но он всё равно чувствовал себя не в своей тарелке, когда его одноклассники говорили про фильмы, которые показывают по телевизору.
Ведь у Франца на кабельных и спутниковых каналах видно одну только рябь. Мало того — родители «экономили» даже на трёх жалких программах!
Мама и папа считали, что телевизор не должен работать «просто так». Они всегда сначала смотрели в газете программу и включали телевизор, только если передача казалась им «хорошей». А такое случалось редко! Чаще всего они говорили: «Нечего смотреть всякую ерунду!»
Не то чтобы они действительно запрещали Францу и Йозефу смотреть телевизор. Просто старались привлечь их внимание к другим вещам.
И говорили: «Давайте разок сыграем в „Баррикаду“».
Или: «Надо бы смастерить что-нибудь бабушке на день рождения».
Или: «Будем печь печенье!»
Или: «Сегодня такой приятный вечер! Пойдём немножко погуляем».
Они придумывали сотни разных занятий. Если честно, это было здорово — вместе играть, печь печенье или ходить вечером гулять.
Только на следующий день в школе Франц снова слышал:
«Францу-то, небось, опять нельзя было это смотреть. Ему разрешают только всякую чушь для малявок».
В классе у Франца много ребят, которые очень гордятся тем, что сидят перед телевизором до полуночи. И могут смотреть фильмы, где воют чудовища, падают самолёты, тонут корабли, горят машины, истекают кровью индейцы, ковбои палят во все стороны, а бандиты берут людей в заложники. А кто такое не смотрит — тот малявка!
Если ты большой и сильный, то тебе наплевать на всякие обзывательства. Но Франц маленький и слабый. Его это очень обижает. Для него «малявка» — самое страшное оскорбление!
Однажды, когда Франц снова пришёл в дом престарелых, он горько пожаловался бабушке, что его обзывают малявкой. И как ему это обидно.
Бабушка сказала:
— Радуйся, что у твоих родителей есть для тебя время. Это в наши дни — редкость.
— Ну… да… — пробормотал Франц.
Бабушка сказала:
— Если ты после девяти сидишь перед ящиком вместо того, чтобы спать, то утром будешь еле живой.
— Ну… да… — пробормотал Франц.
Бабушка спросила:
— Так в чём же тогда проблема?
— В том, — сказал Франц, — что меня обзывают малявкой, если мне нечего сказать.
