Так оно и было. Подогретая желанием кровь Гилберта быстрее побежала по жилам, и у него вдруг мелькнула странная мысль: интересно, кто на кого охотится нынче вечером?
— Спасибо. Надеюсь, я не слишком вырядилась. Я ведь не знаю ваших планов…
Услышав в ее голосе странное волнение, Гилберт нахмурился. С чего это она так беспокоится? Такая женщина наверняка привыкла вертеть мужчинами, как захочет. К чему же тогда притворяться робкой и неуверенной?
— Я подумал, — с улыбкой произнес он, — что мы могли бы поужинать в ресторане отеля «Шератон», а потом немного потанцевать.
— Звучит заманчиво, — негромко отозвалась Каролина и закрыла за собой дверь.
Она сошла с крыльца в темноту тропической ночи, и Гилберт поймал себя на том, что не в силах оторвать глаз от ее золотистого силуэта. Проклятье! Ему и прежде доводилось встречаться с красивыми женщинами, но ни одна из них не ввергала его в такое смятение.
Распахнув перед Каролиной дверцу взятой напрокат машины, он увидел, как она грациозно устраивается на сиденье, и вдруг осознал, что ее длинные стройные ноги даже не обтянуты чулками. Гилберту до боли захотелось провести пальцами по этой гладкой загорелой коже, но он взял себя в руки, наклонился, чтобы захлопнуть дверцу, и с наслаждением вдохнул свежий аромат ее духов.
Эта женщина возбуждала его и пьянила, как вино. Каким тяжким испытанием станет для него сегодняшний вечер! Придется все время твердить себе, что у него одна лишь цель — добыть информацию, след, намек — все, за что можно ухватиться, и ничего другого.
«Мерседес» ехал бесшумно, но быстро, и Каролина, вдруг обнаружив, что не может найти подходящей темы для разговора, предпочла и вовсе хранить молчание. Отвернувшись к открытому окну, она делала вид, что любуется луной, и ночной ветер привольно играл ее длинными волосами.
Их шелковистые пряди то и дело задевали щеку Гилберта, и он стиснул руль так, что побелели костяшки пальцев. На миг его охватило безумное желание притянуть эту женщину к себе и целовать неистово, жадно, страстно… до тех пор, пока она не окажется в его власти и сама не захочет рассказать все, что он стремится узнать. Например, где спрятана орхидея, выведенная его отцом, и что она намерена с ней делать.
С тех пор, как цветок был похищен, Гилберт пристально изучал каждый новый сорт, появлявшийся на рынке, но до сих пор не нашел и следа той орхидеи, которую вывел его отец, с гордостью дав ей имя своего единственного сына.
Но похитил ее, безусловно, Освальд Хейден, и Гилберт не сомневался, что его дочь строит касательно этого цветка далеко идущие планы. Эта орхидея была особенной. Гилберт и сейчас помнил, как радовался отец, когда она впервые зацвела…
Он почти обрадовался, когда впереди ярко вспыхнули огни отеля, и безумие, терзавшее его плоть, отступило. Отец мертв, а умер он от горя и разочарования, и ответственность за его смерть несет эта женщина. Нужно только вспоминать об этом всякий раз, когда захочется ее поцеловать.
Зоркие глаза метрдотеля издалека высмотрели появившуюся в дверях пару. Мужчина в ничем не примечательном темно-синем костюме сам был, безусловно, личностью незаурядной. А его дама… Кто же эта красавица? Ах да, Каролина Хейден! Эта женщина нечасто появляется в свете.
Он двинулся вперед, сияя при мысли о том, какая ему выпала удача.
— Добрый вечер, мисс Хейден. Мистер?..
— Гил. Я заказывал ужин на двоих. В восемь тридцать, — отрывисто бросил Гилберт.
— Ах да, конечно! Прошу сюда.
И метрдотель провел их к столику в самом центре зала.
Гилберт пододвинул Каролине стул, и дрожь пробежала по ее телу, когда он наклонился ближе, чтобы помочь ей сесть.
— Аперитив? — радушно осведомился неутомимый метрдотель.
— Для меня — текилу, — выбрал Гилберт и, усевшись напротив Каролины, вопросительно взглянул на нее.
— Апельсиновый сок, пожалуйста.
Метрдотель поклонился и махнул рукой официанту.
— Здесь хорошо кормят? — как бы между прочим спросил Гилберт.
Каролина пожала плечами.
— Понятия не имею.
— Вот как? — Он удивленно изогнул бровь. — Я думал, что этот ресторан — одно из самых популярных заведений на Лаоми.
— Да, наверное, — смущенно улыбнулась она, — только в последний раз я была в ресторане, когда еще был жив отец.
Гилберт, потянувшийся было к меню, замер и быстро глянул на нее.
— Но ведь это же было много лет назад!
— Да. — Каролина пожала плечами, смутно гадая, откуда ему известно, когда умер ее отец. Потом она сообразила, что этот человек после недельного выспрашивания и вынюхивания наверняка узнал про нее немало. Память у него, как видно, цепкая, а хватка — мертвая.
В который раз Каролина ощутила, что ее разрывают два противоположных желания: ей хотелось бежать от Берта Гила как можно дальше и в то же время быть с ним рядом.
Она сказала ему, что Питер О’Рили отправился в Южную Америку на поиски новых орхидей. Такие экспедиции предпринимались нередко, и это могло служить вполне логичным объяснением отсутствия главного ботаника. Однако если Берт задержится на Лаоми, то он неизбежно начнет ломать голову, отчего это Питер так редко появляется на территории фирмы. А уж если он копнет глубже, то Каролине несдобровать. С другой стороны, одна мысль о том, что этот мужчина скоро закончит проверку и навсегда покинет остров, порождала в ее груди тоскливую пустоту.
Каролина подняла глаза и увидела, что спутник пристально глядит на нее.
— Трудно поверить, что вы всегда ужинаете исключительно дома. Хотя, может быть, мистер О’Рили не любит ходить по ресторанам?
— Питер? — непонимающе переспросила Каролина. При чем тут Питер? — мысленно удивилась она и твердо покачала головой. — Нет. Дело совсем не в этом. Я же говорила вам, что он не мой любовник и никогда им не был.
Гилберт вдруг понял, что она не лжет, и дело было отнюдь не в словах — эти сладкие, цвета персика губки способны наплести что угодно. Но вот лицо… Нужно быть лучшей актрисой, чем все звезды Голливуда вместе взятые, чтобы изобразить такой озадаченный вид.
Итак, насчет Питера он ошибся. Ирландец ввязался в заговор не из любви, а ради денег.
Гилберт мысленно пожал плечами и напомнил себе, зачем он, собственно, сюда явился. Лицо его заметно смягчилось.
— Это хорошо, Честно говоря, я не терял надежды, что вы свободны.
Каролина беззвучно ахнула, и на губах ее появилась робкая, откровенно счастливая улыбка. Тепло разлилось в ее груди. Так, значит, Берт не такой уж сухарь, каким хочет казаться!
Гилберт едва не устыдился при виде этой улыбки, но безжалостно раздавил в себе слабый росток жалости.
— Что вы будете есть?
