– Возьмите жареного цыпленка, – посоветовала я.
Уитни поморщилась.
– Даже не подумаю заказывать курятину в ресторане. Как представлю, сколько в ней мышьяка…
Домохозяйка и поклонница «медицинских» ток-шоу. Мой любимый подвид!
– Мышьяк? – Я схватилась за сердце и придала лицу озабоченное выражение. Сейчас она все расскажет сама. По рекомендации Нелл я прочла трактат Сунь-цзы «Искусство войны». Моя излюбленная стратегия – внушить врагу ложное чувство превосходства и тем самым выявить его слабость.
– Представьте себе! – Уитни заметно встревожилась. – Его скармливают курам. – Она брезгливо поджала губы. – Так они быстрее набирают вес.
– Какой ужас, – ахнула я. Разумеется, я читала обзорную статью по этому исследованию – оригинальную научную статью, а не разлетевшуюся по интернету страшилку. Кроме того, в этом ресторане точно не подают перемороженное куриное филе из вакуумной упаковки. – Тогда и я не буду курицу.
– Это ж надо! – захихикала Уитни. – Мы только познакомились, а я уже испортила вам ужин. – Она шлепнула себя по лбу. – Какая же я болтушка. Знаете, когда целыми днями возишься с годовасиком и вдруг оказываешься в компании взрослых людей, то просто не можешь наговориться.
– Зато детям повезло, что они под присмотром у мамочки. – И я улыбнулась так, будто жду не дождусь, когда же сама буду сидеть с детьми. Да чтобы поддерживать такую форму, как у нее, надо по три часа в спортзале потеть! Ни за что не поверю, что она справляется с домом и детьми в одиночку. Однако спрашивать про няню – себе дороже. Это ведь мамочкам разрешается подпускать шпильки насчет женского глянца, но того, кто вслух заметит, что воспитывать детей легко, смешают с землей.
– Мне так повезло, что я могу все время проводить с ними, – проворковала Уитни. Она пожевала губами, мокрыми от вина, и подперла рукой подбородок. – А ваша мама работала?
– Нет.
И совершенно напрасно, Уитни. Не мечтать о жизни на всем готовом, а вносить свою лепту в семейный бюджет – вот что ей следовало делать. Не стану утверждать, что она была бы счастливей, но мы не могли позволить себе искать счастья. Мы едва сводили концы с концами, а мама ежемесячно выписывала все новые и новые кредитные карты, чтобы шастать по магазинам, в то время как гипсокартонные стены нашего пафосного фанерного особняка разъедала плесень, вывести которую нам было не по карману.
– Моя тоже все время проводила со мной, – сказала Уитни. – Это же совсем другое дело, правда?
– Разумеется, – подтвердила я, не переставая улыбаться. Разговор выходил на финишную прямую. Стоит сейчас замедлиться и перейти на шаг – и прогресс утерян.
Уитни непринужденным жестом откинула волосы с плеч. Я ей понравилась. Она коснулась меня локтем и, понизив голос, кокетливо спросила:
– Ани, признайтесь, вы будете сниматься в этом фильме?
Люк забросил одну руку на спинку стула, а другой поправил вилку и нож. На низком потолке заплясали серебряные отблески.
– Я не могу это разглашать.
– Значит, вы согласились. – Уитни легонько шлепнула меня по руке. – Эндрю велели отвечать то же самое, правда, дорогой?
Меня много лет преследует один и тот же кошмар. Как будто мне нужно набрать 911 и позвать на помощь, но пальцы меня не слушаются, я нажимаю не те кнопки (во сне я всегда вожусь со старым стационарным телефоном) и всякий раз думаю про себя: «Это снова тот же сон, только на этот раз у тебя получится. Не торопись, ты сможешь. Где девятка? Вот. Нажимай. Теперь единица. Нажимай». Меня трясет от нетерпения, но я должна взять себя в руки. Вот и сейчас меня разрывало от любопытства, почему мистер Ларсон согласился на съемки. Когда? Где? Что он скажет? Что-то обо мне? Хорошее?
– Я и не знала, что вы тоже будете сниматься, – вслух проговорила я. – Что им от вас надо? Взгляд со стороны или как?
Его губы изогнулись еще больше.
– Ты же знаешь, мне нельзя об этом распространяться.
Я заставила себя рассмеяться вместе со всеми. Однако едва я раскрыла рот, чтобы поднажать еще чуть-чуть, как мистер Ларсон меня опередил:
– Но мы могли бы обсудить это как-нибудь за чашкой кофе.
– Ну конечно! – поддержала его Уитни с таким искренним энтузиазмом, что я на секунду остолбенела. Когда женщина с готовностью отпускает мужа на встречу с другой, да еще десятью годами моложе, значит, ее брак непоколебим.
– Хорошая мысль, – добавил Люк. Лучше бы он промолчал – настолько неискренне прозвучали его слова после восторгов Уитни.
Выходя из ресторана, Уитни споткнулась о порог и захихикала, что не часто выбирается в люди и что вино ударило ей в голову.
Мистер Ларсон заранее вызвал такси, и черный внедорожник уже поджидал возле выхода из ресторана, чтобы увезти их обратно в картонный домик где-нибудь в уютном пригороде. Уитни чмокнула меня в щеку и пропела:
– Было приятно познакомиться. Подумать только, как тесен мир!
Эндрю и Люк обменялись рукопожатиями и похлопали друг друга по плечу. Затем Люк сделал шаг в сторону, и я подошла попрощаться. Я поднялась на цыпочки, чтобы по-светски поцеловать Эндрю в щеку на прощание. Он коснулся моей обнаженной спины и тут же отдернул руку, будто его ударило током.
Внедорожник нырнул в автомобильный поток. Мне невыносимо захотелось, чтобы Люк обнял меня и прижал к себе. Тогда он почувствовал бы, как меня трясет.
Но вместо этого он сказал:
– Странное совпадение, да?
Я улыбнулась в знак согласия, хотя мой мир только что перевернулся, и я поняла, что отступать поздно.
Глава 6
Наутро после вечеринки я вскарабкалась в Динов «Рэндж-Ровер». Несмотря на то что у него отобрали права (бардачок ломился от просроченных парковочных квитанций), Дин на всех парах рассекал по городу, и горе тому бегуну, который не успевал убраться с обочины. Лиам плюхнулся на переднее сиденье рядом с водителем, хотя возле меня было свободно. Меня замутило. Утром я застала Лиама в кухне и попыталась поговорить.
– Послушай, я не знаю, как оказалась в комнате у Дина. Наверное, я должна перед тобой извиниться, потому что не хотела с ним…
– О чем ты говоришь, Финни, – рассмеялся мне в лицо Лиам. В подражание остальным он подхватил прозвище, которое придумал Дин. – Какая мне разница, что ты и с Дином перепихнулась.
В этот момент его кликнул Дин, и Лиам вышел из кухни, даже не взглянув в мою сторону. Хорошо, что я осталась одна и никто не видел, как я молча глотаю слезы. Вскоре соленый поток иссяк до тонкого ручейка, от которого мучительно саднило в горле во все следующие дни. Когда же и он окончательно пересох, осталось кое-что похуже. Когда самодовольство осмеливается поднять голову, выплывает кошмарное воспоминание о том, как я попыталась извиниться перед своим насильником и как он посмеялся надо мной. «Радуешься, да? Гордишься собой, да? – стебётся ехидный голос. – А об этом ты помнишь, убогое ничтожество?» Как правило, мозги мигом встают на место.
