– Это не объясняет причины твоего самовольного отъезда.
Лоркан перестал улыбаться.
– Маэва по-настоящему любила Атрила, однако убила его ради кольца и Ключей. Она ни перед чем не остановится, чтобы заполучить Ключи, раз они снова появились на игровой доске. И когда Маэва их получит… она сделает себя богиней.
– Ну и что? Тебя это должно бы только радовать.
Кинжал все еще находился слишком близко к горлу Аэлины, чтобы Рован мог решиться на внезапную атаку.
– Она не понимает, на что замахивается. Попытка встать вровень с богами уничтожит Маэву.
Услышанное ошеломило Рована и притушило его гнев.
– Ты намерен завладеть Ключами, чтобы они не достались Маэве?
– Я намерен уничтожить Ключи. Принцесса отдаст мне свой и взамен получит кольцо.
Лоркан разжал кулак, застывший возле живота Аэлины. На ладони лежало знакомое золотое кольцо.
– Ты бы не выжил после кражи кольца, – сказал Рован. – Тебя уже должны были бы схватить по приказу Маэвы, а потом она бы собственноручно отрубила тебе голову.
Все это представлялось Ровану ловушкой. Хитроумной, продуманной ловушкой.
– Я опередил Маэву.
Допустим, Лоркан действительно сбежал с Вендалина. И все равно это еще ничего не доказывало.
– А другие?
– Никто из них не знает. О таких вещах лучше помалкивать, если не хочешь приключений на свою задницу.
– Клятва на крови делает предательство невозможным.
– Я это делаю не в ущерб Маэве, а ради ее спасения. Богиней ей не бывать. Ключи Вэрда превратили бы ее в демонессу, чего я категорически не хочу. Так что я остаюсь верен клятве.
Пальцы Лоркана вновь сомкнулись вокруг кольца. Страх Аэлины сменился раздражением.
– Глупец ты, Рован, – продолжал его бывший соратник. – Ты привык думать в пределах нескольких лет. В лучшем случае – нескольких десятилетий. То, что я собираюсь сделать, рассчитано на многие века. На всю вечность. Сам знаешь: Маэва не успокоится. Она пошлет других, чтобы выследить и убить тебя. Убить вас обоих. Пусть эта встреча со мной послужит вам напоминанием о вашей незащищенности. Не рассчитывайте на спокойную жизнь. Ее не будет. И даже если мы не убьем Аэлину по прозвищу Дикий Огонь… ее убьет время.
Рован даже задохнулся.
– Подумай о моих словах, принцесса. – Лоркан вперился в нее взглядом. – Неужели тебе не нужна защита, когда мир полон врагов, которые спят и видят, как бы уничтожить тебя? Но смерть – еще не самое страшное. Они за считаные секунды способны сделать тебя своей вечной рабыней.
Аэлина оскалила зубы.
Лоркан оттолкнул ее от себя. Рован метнулся к ней.
Аэлина стремительно повернулась. Блеснули лезвия потайных кинжалов.
Но Лоркан успел исчезнуть.
Убедившись, что раны, оставленные кинжалом Лоркана, не грозят Аэлине потерей крови, Рован успокоился и не пытался с нею заговорить.
Если Лоркан прав… Нет, Лоркан не мог быть прав. Лоркан – наглый врун, а его торг попахивал уловками Маэвы.
Пока они шли домой, Аэлина зажимала рану платком. Через какое-то время кровь унялась. Аэлине очень не хотелось отвечать на расспросы Эдиона. К счастью, тот уже лег спать.
Рован двинулся прямо в спальню. Аэлина последовала за ним. Фэец не стал ложиться, а отправился в мыльную. Зашумела накачиваемая вода. Похоже, Рован решил принять холодную ванну.
Он умело скрывал свой гнев, и все же… Аэлина еще не видела, чтобы кто-то был до такой степени пронизан гневом. Но Рованом владел не только гнев. Она отчетливо видела страх на его лице. Аэлине этого хватило, чтобы совладать с ее собственным страхом и не допустить выплеска собственного гнева. А тот уже огнем растекался по ее жилам. Она пыталась… боги свидетели, как отчаянно она пыталась вырваться из этого плена. Однако Лоркан… Рован оказался прав: без магической силы ей не тягаться с Лорканом.
Сегодня Лоркан вполне мог бы ее убить.
Все мысли о ее королевстве и делах ближайших дней отошли далеко в сторону. Аэлина думала только о страхе в глазах Рована.
И как ужасно, если бы он никогда не узнал… если бы она никогда не сказала ему…
Не дожидаясь, пока освободится мыльная, Аэлина пошла на кухню. Там она промыла свою рану, счистила с костюма следы крови, после чего сняла костюм и понесла сушиться в гостиную. Надев первую попавшуюся рубашку Рована, улеглась в постель.
Из мыльной не доносилось никаких звуков. Возможно, Рован просто сидел в холодной воде и смотрел в пространство опустошенным взглядом. Этот взгляд появился у него с того мгновения, когда Лоркан убрал кинжал от ее горла.
Время тянулось еле-еле. Эдион прокричал ей: «Спокойной ночи!» Аэлина ответила брату и продолжала ждать.
Наконец дверь мыльной открылась. Рован вышел, обмотанный полотенцем. Все тот же мускулистый живот, все те же широкие плечи, но… пустота в его глазах никуда не исчезла.
– Ложись, – тихо сказала Аэлина.
Он продолжал стоять, глядя на ее поцарапанную шею.
– Мы оба здорово умеем отмалчиваться, – продолжала она. – Давай заключим соглашение: больше ничего не копить в себе, а немедленно обсуждать, как разумные, уравновешенные люди.
Рован избегал смотреть ей в глаза. Он шумно плюхнулся на кровать поверх одеяла. Аэлина не стала его упрекать за то, что он толком не вытерся и не потратил лишнюю минуту на поиски одежды.
– Похоже, кончились наши веселые деньки, – сказала Аэлина, подпирая голову ладонью.
Рован не повернулся к ней. Он смотрел в потолок.
– Ведьмы, короли темного мира, фэйские королевы… Если мы выберемся из всего этого живыми, я устрою себе долгий-предолгий отдых.
Глаза Рована оставались холодными.
– Не загораживайся от меня, – прошептала она.
– Ни за что… Это… – Он тер себе глаза. – Сегодня я непростительно тебя подвел.
– Рован…
– Он вполне мог тебя убить. Он не делал никаких различий между тобой и остальными врагами Маэвы.
Кулак Рована ударил по одеялу. Кровать качнулась. Аэлина закусила губу. Такого всплеска досады и злости на самого себя она еще не видела. Сегодня Ровану было не до сокрытия своих чувств.
– Ты понимаешь, что я тебя подвел? Я давал клятву везде и всюду тебя защищать. А сегодня…
– Рован, все обошлось, и это главное…
– Не надо меня успокаивать.
Теплая ладонь улеглась ей на плечо. Аэлина не противилась, когда Рован перевернул ее на спину и навис над нею, пристально глядя ей в глаза.
Его тело было воплощением могучих природных сил, однако глаза так и не освободились от страха.
