Эта мысль заставила Рована вздрогнуть и посмотреть в сторону двери, которую Эдион оставил полуоткрытой. Покои нового короля находились совсем рядом. Дорин обладал огромной магической силой. Рован еще не видел ничего подобного. Новому адарланскому королю обязательно нужно учиться управлять ею и шлифовать свои навыки, иначе эта сила может его уничтожить.
Мысли Рована вернулись к Аэлине. Его королева повела себя как безрассудная дурочка, решившись соединить свою магию с магией Дорина. Если Аэлину он сумел чему-то научить, то Дорин действовал наугад. Его магия могла принять любую форму. Малейший сбой – и Аэлина в одно мгновение превратилась бы в пепел.
Рован посмотрел на Аэлину… Она сидела на постели и смотрела на него.
– Я спасла мир. Но что я вижу? Твою недовольную физиономию. Чем это я тебя успела рассердить?
Голос Аэлины звучал хрипло, как бывает, когда человек долго молчит.
– Мир мы спасли сообща, – поправил ее Рован. – У меня есть два десятка причин сердиться на тебя. Большинство из них напрямую связаны с твоими безрассудными решениями. Такого я…
– Дорин! – торопливо произнесла она. – Как он?
– Спит себе неподалеку отсюда. Не удивлюсь, если он проспит дольше тебя.
– А Шаол?
– Тоже спит. Ему, конечно, досталось. Главное – он жив.
У Аэлины гора свалилась с плеч. Она обвела глазами спальню. Рядом с нею, в кресле, сидел целый и невредимый Рован. Она находилась в замке, в покоях, где жила, будучи Селеной. На них с Рованом не было ни цепей, ни ошейников, а король… Он что-то говорил перед гибелью…
– Огненное Сердце, – прошептал Рован.
Он вскочил с кресла, но Аэлина покачала головой. Это движение сразу же отозвалось болью в затылке.
Аэлина втянула побольше воздуха, протерла глаза. У нее болела рука, болела спина, бок…
– Довольно слез! – решительно сказала она. – Довольно стенаний.
Она ударила по одеялу.
– Расскажи мне все, – попросила она Рована.
Он стал рассказывать. Об «адском огне», гончих Вэрда и Лоркане. О прошедших трех днях, когда во сне из ее спины вытаскивали осколки. О Лисандре, которая поселилась в замке и всякий раз, когда придворные Дорина вели себя «не так», до смерти пугала их, оборачиваясь призрачным леопардом.
– Если ты не можешь говорить… об этом, и не надо, – сказал Рован, окончив свой рассказ.
– Мне необходимо повидаться с ним. Наедине.
Аэлина передала Ровану последние слова короля, повторив все, что тот утверждал. Ее ужаснуло, что Дорин не пожелал слушать отца.
Рован внимал ей и хмурился.
– Неужели я проспала целых три дня?
– Представь себе. Я был вынужден поручить Эдиону надзор за замком. Иначе он бы стал грызть мебель, дожидаясь твоего пробуждения.
На нее смотрели глаза цвета сосновой хвои. Рован открыл рот.
– Погоди, Рован. – Аэлина оглянулась на дверь. – Помоги мне срочно добраться до отхожего места. Иначе все польется в кровать.
Рован расхохотался.
Аэлина наградила его сердитым взглядом и поморщилась. Спина все еще болела. Только сейчас она увидела, что на ней нет ничего, кроме ночной сорочки, довольно просторной и вдобавок короткой. Но что ей стесняться Рована?
Продолжая смеяться, Рован помог Аэлине встать. Ноги отказывались ее держать. «Как новорожденный олененок», – подумала она о себе. Сделав три шага, Аэлина покачнулась. Рован поймал ее, подхватил на руки и понес в отхожее место. Самое постыдное, что и облегчаться ей тоже пришлось с его помощью. Аэлина мысленно припоминала все самые отвратительные ругательства. Рован читал их и посмеивался.
Обратный путь был не лучше. Аэлина настояла, что пойдет сама. История повторилась: три шага, и она на руках Рована. Он совсем не хромал. От его жуткой раны на ноге остались лишь воспоминания.
Аэлина обняла его, уткнувшись ему в шею. Она вдыхала его запах. Рован отнес ее на кровать и хотел разжать руки, но она не разжимала своих. Это была молчаливая просьба.
Тогда Рован сел на кровать и усадил Аэлину на колени. Вытянул ноги, упершись спиной в груду подушек. Оба молчали, будто не зная, о чем говорить.
– Значит, это были твои покои. А из спальни есть тайный проход в подземелье.
Давным-давно здесь жила не она. Селена Сардотин.
– Смотрю, тебя это не впечатляет, – усмехнулась Аэлина.
– После всех твоих историй… тайный ход в подземелье кажется мелочью.
– А большинству людей этот замок кажется весьма таинственным.
Рован усмехнулся. Теплое дыхание согрело ей волосы. Аэлина терлась носом о его шею.
– Я подумал, что ты умрешь… там, на стеклянном мосту, – признался Рован.
Аэлина крепче обняла его, не обращая внимания на взбунтовавшуюся спину.
– Да, я была на волосок от смерти.
– Больше так не делай.
Теперь был ее черед смеяться.
– В следующий раз я попрошу Дорина не тыкать мне в бок ледяным кинжалом.
Рован отодвинулся. Он смотрел на Аэлину так, словно ей и сейчас грозил удар ледяным кинжалом.
– Я чувствовал, кто тебя ранил. Я это сразу же уловил. Думал, с ума сойду.
Аэлина погладила его по щеке:
– Я тоже почувствовала что-то неладное с тобой. Была даже мысль: тебя убили. А я не могла ничем помочь.
– Когда нам снова понадобится спасать мир, мы сделаем это вместе.
– Договорились, – сказала она, улыбаясь одними губами.
Рован откинул ей волосы. Его пальцы пропутешествовали по ее лбу, щекам, подбородку.
– Аэлина Галатиния, ты даришь мне желание жить. Не просто существовать. Жить.
Пальцы Рована замерли на ее щеке. Наверное, обо всем этом он безостановочно думал, пока она спала.
– Я веками странствовал по свету. Империи, королевства, леса и пустыни. Я нигде не задерживался. Что-то влекло меня дальше. Но я всегда смотрел на линию горизонта, пытаясь угадать, что́ за нею. Что меня ждет за горами? Какие земли лежат на другом конце океана? Но теперь я понял. Все эти долгие века я искал… тебя.
Рован смахнул слезинку, выкатившуюся из глаза Аэлины. Она завороженно смотрела на фэйского принца. На ее верного друга, который вместе с ней прошел через тьму и отчаяние, через огонь и лед.
Она не знала, кто из них был первым, но уже через несколько мгновений их губы соприкоснулись. Аэлина притянула Рована к себе. Рован обнял ее, не забывая о раненой спине. Их рты соединились. Их языки устроили потрясающий танец в общем пространстве ртов. Каждое движение их губ было обещанием, которое обязательно исполнится, когда они окрепнут.
