Дорин на мгновение сжал ее в объятиях и отошел. Аэлина запрыгнула в седло и быстро догнала Рована. Фэйский принц ехал на поджаром черном скакуне. «Все хорошо?» – спросили его глаза.
Аэлина кивнула и мысленно ответила: «Не думала я, что прощание окажется таким тяжелым. А если учесть грядущие события…»
«Мы встретим их вместе, каков бы ни был исход».
Аэлина протянула руку, Рован – свою. Держась за руки, они поехали по голому холму, который еще долго придется возвращать к жизни. Миновали арку, которую она проделала в стеклянной стене. Час был еще очень ранний. Редкие прохожие смотрели на них, разинув рты, и перешептывались.
Аэлина покидала Рафтхол. Город, столько лет бывший ее домом. Ее адом и спасением. Она запоминала улицы, здания, лица, запахи. С реки дул прохладный ветер, принося обычные звуки пробуждающихся пристаней. Но ни выкрика надсмотрщика, ни свиста плетки. Никаких рабов.
Когда они проезжали мимо Королевского театра, Аэлина вдруг услышала удивительно прекрасную музыку, доносившуюся оттуда.
Дорин не знал, почему он вдруг проснулся среди ночи. Наверное, его разбудило стрекотание ночных букашек. А может, прохладный ветер, дувший в окно его спальни в каменной башне.
Пол был залит лунным светом. Который час? Около трех, наверное. Город спал.
Дорин встал с кровати и снова потрогал шею. Убедился, что там ничего нет. Просыпаясь после кошмарных снов, он несколько минут проводил в томительной неизвестности, не понимая, было ли увиденное лишь жутким сном, или он по-прежнему заперт внутри своего тела, порабощенный отцом и валгским принцем. Об этих кошмарах Дорин не рассказывал ни Шаолу, ни Аэлине. Возможно, зря.
Время, прожитое в ошейнике, он помнил смутно. Никаких воспоминаний о дне рождения, когда ему исполнилось двадцать. Только осколки воспоминаний, наполненные болью и ужасом. Дорин старался не думать о той поре. Не хотел вспоминать. Об этом он тоже не рассказывал Шаолу и Аэлине.
Аэлина не успела уехать, а он уже скучал по ней. По ее суматошному, но такому колоритному двору. Дорину было невыносимо собственное одиночество. Через два дня и Шаол уедет. Он не представлял, каково ему будет без давнего друга.
Дорин прошел к балкону. Ему хотелось ощутить дуновение прохладного речного ветра. Лучшее подтверждение реальности окружающего мира и собственной свободы.
Он открыл двери и ступил босыми ногами на холодный каменный пол балкона. Внизу, ярко освещенный луной, лежал пустырь, где когда-то красовались сады – с деревьями, кустами и цветочными клумбами. Все это он уничтожил, разрушив стеклянный замок. Шумно вздохнув, Дорин перевел взгляд на стеклянную стену, переливающуюся в лунном свете.
Сверху стену накрывала огромная тень. Дорин замер.
Нет, это была не тень, а громадный зверь, взгромоздившийся поверх стены. Его когти впились в отвердевшее стекло. Зверь сидел, подобрав крылья, от которых исходил странный блеск. А на спине крылатого чудовища восседала белокурая всадница.
Дорин сразу понял: всадница смотрела на него. Ее волосы казались продолжением лунного света. Речной ветер играл ими.
Дорин поднял руку. Другой рукой он коснулся шеи, показывая: ошейника больше нет.
Всадница наклонилась в седле и что-то сказала своему дракону. Тот раскинул крылья и взмыл в воздух. Каждый взмах крыльев гнал потоки ветра в лицо Дорину.
Дракон набирал высоту. Белокурые волосы всадницы развевались, будто знамя. Дорин смотрел, пока всадница и ее зверь не исчезли из виду. Вокруг опять стало тихо. Никто из караульных не поднял тревоги. А может, он один видел всадницу и ее дракона?
Из темных закоулков памяти, пробившись сквозь боль, ужас и отчаяние, всплыло имя.
Манона Черноклювая неслась по звездному небу, прильнув к теплой спине Аброхаса. Дракон летел быстро и почти бесшумно. Ярко светила полная луна. Такую луну ведьмы называли Чревом Матери.
Манона сама не знала, почему поддалась любопытству и полетела в Рафтхол.
Она увидела принца. Свободного, без того гнусного черного ошейника.
Он поднял руку, словно хотел сказать: «Я тебя помню».
Ветер поменял направление, заставив Аброхаса подняться выше. Он летел так быстро, что земля внизу подернулась дымкой.
Менялся не только ветер. Менялся весь мир.
Наверное, пришло время перемен и для отряда Тринадцати. И для нее самой.
Манона не знала, как к этому относиться. Но надеялась, что все они уцелеют в грядущих испытаниях.
Она надеялась.
Глава 89
Вот уже три недели они ехали на север, держась в стороне от больших дорог и селений. Зачем раньше времени объявлять о том, что королева Аэлина Галатиния возвращается в Террасен? Вначале нужно туда добраться, осмотреться, узнать, в каком состоянии находится ее родное королевство. Получить свежие донесения о событиях в Морате. А главное – надежно спрятать могущественный и бесконечно опасный Ключ Вэрда, который она везла в седельной сумке.
Пока что Ключ Вэрда был окутан магией Аэлины, делавшей его невидимым и неосязаемым. Однако Рован время от времени поглядывал на ее сумку и вопросительно наклонял голову. Аэлина мысленно отвечала ему, что все благополучно и она не замечает никаких странностей. Да и Глаз Элианы оставался спокойным. Он снова висел у Аэлины на шее. Она не раз задавалась вопросом: действительно ли Лоркан отправился в Морат на поиски второго и третьего Ключей? Скорее всего, именно там их и прятал Перангтон. Точнее, владевший им Эраван. Конечно, если король перед смертью не солгал.
Интуиция подсказывала Аэлине: если Лоркан еще не начал поиски, то начнет в самое ближайшее время. Оставалось лишь молить богов, чтобы он преодолел все преграды, подстерегавшие его в Морате, и вышел победителем. Это существенно облегчило бы ей жизнь, даже если однажды он явится и спросит с нее за обман.
Чем дальше на север, тем длиннее и прохладнее становились летние дни. Надо отдать должное Венге, которая стойко переносила все тяготы пути. Подопечная Лисандры ни разу не посетовала, что ей приходится спать на подстилке, под открытым небом. Впрочем, спала она не одна, а в обнимку с Быстроногой – ее новой защитницей и верной подругой.
Лисандра постоянно упражнялась в превращениях. Иногда она вместе с Рованом кружила в небе, иногда оборачивалась милым черным псом, который бежал рядом с Быстроногой. Но больше всего ей нравилось обличье призрачного леопарда. В нем Лисандра проводила целые дни. Она обожала незаметно подкрадываться к Эдиону и дышать ему в затылок.
Три недели нелегкой дороги были счастливейшим временем в жизни Аэлины. Ей не хватало лишь возможности уединиться с Рованом. Фэйский принц поглядывал на нее так, что все внутри мгновенно воспламенялось. В редкие минуты, когда они оставались наедине, он вставал сзади и терся носом о ее шею или слегка прикусывал ей ухо. Иногда он просто раскидывал руки и прижимал ее к себе, дыша ею.
