– Возможно. – От одной этой мысли Рована охватила ледяная ярость. – Но я ему не позволю.
– Как ты думаешь, я могла бы его одолеть? – спросила Аэлина.
– Силой магии – скорее всего, да.
По раздражению, вспыхнувшему в глазах Аэлины, Рован понял: ей не впервые напоминали о ее магическом бессилии.
– Но без магии… Ты даже не успеешь схватиться за меч.
– Лоркан настолько проворен?
Рован нехотя кивнул.
– А ты сможешь его одолеть? – прищурившись, спросила Аэлина.
– Последствия могут быть настолько разрушительными, что я бы не рискнул. Помнишь, я рассказывал тебе о городке Сольмер?
Аэлина даже вздрогнула. Она очень хорошо помнила рассказ о судьбе несчастного города. По приказу Маэвы Рован с Лорканом уничтожили Сольмер вместе со всеми жителями. И как бы потом Рован ни пытался себя уверить, что жители Сольмера погрязли во зле и непотребствах и кара, насланная Маэвой, вполне заслуженна, гибель города осталась несмываемым пятном на его совести.
– Без магии будет трудно сказать, кто победит. Скорее всего, тот, кому победа нужнее.
Способность убивать Лоркан получил от самого Хелласа. Он убивал с холодной яростью и никогда не позволял себе проигрывать. Сражения, сокровища, женщины – Лоркан побеждал всегда и любой ценой. Было время, когда Рован позволил бы Лоркану оборвать его никчемное существование. Но то время прошло.
– Если Лоркан выступит против тебя, он погибнет, – твердо произнес Рован.
Каждое его слово было густо пропитано готовностью убивать. Аэлину это не испугало. Сам он даже испытал некоторое облегчение, как дикий зверь, уставший лежать в засаде.
– Как по-твоему, где он может скрываться? – спросила Аэлина.
– Понятия не имею. Завтра я начну его выслеживать.
Аэлина покачала головой:
– Лоркан и без того найдет нас. Но если он рассчитывает, что я приведу его к третьему Ключу и он с победным видом вручит его Маэве, тогда, скорее всего…
Ровану казалось, что он слышит шум колесиков, бешено крутящихся в мозгу Аэлины.
– Отложим это до завтра. Как ты думаешь, зачем именно Маэве нужен Ключ? Просто чтобы не достался мне? Или она хочет сама им воспользоваться?
– Ответ тебе известен.
– Тогда то и другое, – вздохнула Аэлина. – Еще вопрос: как Маэва намерена заполучить остальные два Ключа? Нашими руками? Или в помощь Лоркану она пошлет еще кого-то из своих прислужников?
– Будем надеяться, что она ограничилась Лорканом.
– Если бы Гарель узнал, что Эдион – его сын… – И опять в ее взгляде мелькнула боль и чувство вины. – Он и в этом случае стал бы выполнять приказы Маэвы? Он согласился бы покалечить и даже убить собственного сына? Скажи, Маэва имеет безраздельную власть над Гарелем?
– Гарель, – вздохнул Рован.
Он и сам был потрясен, узнав, чьим сыном является двоюродный брат Аэлины. Гарель любил женщин, но стоило Маэве приказать, и он бросал свою очередную подругу. Как и Рован, Гарель запечатлевал на своем теле имена павших соратников. И только Гарель, один из когорты, в ту ночь помог Аэлине сражаться с валгскими демонами.
– Не торопись с ответом, – зевая, сказала Аэлина. – Пора ложиться спать.
Рован уже знал расположение комнат в ее жилище.
– А куда ты меня положишь? – спросил он, стараясь, чтобы его вопрос звучал как можно обыденнее.
– Будем спать, как прежде. – Аэлина указала на свою кровать.
Рован стиснул зубы. Этот вопрос не давал ему покоя весь вечер.
– Мы не в крепости. Это там никому не было дела до того, как мы спим.
– А если я хочу, чтобы ты лег со мною?
Даже услышав ее слова, Рован не позволял им проникнуть в сознание. Другой континент, другие условности. То, что в крепости казалось простым и естественным, здесь почему-то превратилось в непреодолимую преграду.
– Я лягу на диване. Поскольку ты не живешь затворницей, я не хочу, чтобы у всех, кто будет сюда приходить, сложились превратные представления обо мне. Ты должна объяснить им характер наших отношений.
Условности. Куча условностей, которые необходимо соблюдать. Аэлина была для него запретным плодом. Абсолютно запретным. По многим причинам. Рован думал, что сумеет с ними справиться, однако…
Нет, он обязательно с ними справится. Найдет способ, поскольку боги не обидели его умом и он еще не разучился владеть собой. А учитывая, что, помимо местных врагов Аэлины, в Рафтхоле находится Лоркан, все отвлекающие мысли нужно напрочь выбросить из головы.
Аэлина дерзко передернула плечами.
– Тогда завтра, во время завтрака, я объявлю тебе о своих намерениях относительно твоей персоны. Они будут иметь силу королевского указа.
Рован усмехнулся. Потом добавил слова, которые не хотел произносить вслух:
– И не забудь про капитана.
– При чем тут капитан? – резко спросила Аэлина.
– А ты представь, как он может все истолковать.
– Ну и что?
За все время разговора с Рованом Аэлина ни разу не упомянула имя Шаола. И вот на тебе!
В ее вопросе было слишком много боли. Рован насторожился.
– Между вами что-то произошло?
Аэлина отвела глаза.
– Он заявил, что случившееся здесь… с Дорином, с ним – это ответ на мои вендалинские подвиги. Словом, это я во всем виновата. Еще и чудовищем меня назвал.
Рована ослепила вспышка безудержной злости на капитана. Ему захотелось обнять Аэлину, погладить по волосам, заглянуть в глаза. Но он сдержался.
– Ты думаешь… – не поворачиваясь к нему, сказала Аэлина.
– Нет, Аэлина! И выброси подобные мысли из головы!
Наконец она повернулась к нему. Глаза Аэлины были гораздо старше ее неполных двадцати лет. И сколько усталости в них, сколько печали. Иногда Рован забывал о ее возрасте. Сейчас у него язык не повернулся бы назвать ее девчонкой. Ее плечи выдерживали груз, который сломал бы женщину втрое или вчетверо старше.
– Если ты чудовище, тогда я – еще большее чудовище, – заявил Рован, улыбаясь во весь рот и показывая свои фэйские клыки.
Аэлина засмеялась, и у него потеплело на душе.
– А спать ты ляжешь со мной, – сказала она. – Мне лень доставать белье и стелить тебе на диване.
Возможно, на него подействовал ее смех. Возможно, блеск глаз.
– Хорошо.
Глупец. Каким же глупцом становился он, когда дело касалось Аэлины.
– Но в этом я улавливаю намек.
Аэлина подняла брови. Рован помнил этот жест – предвестник появления ее магического огня. Но сейчас не вспыхнуло даже крошечной искорки. Лишенные магии, они оба были заперты в темницах своих тел. Ничего, он выдержит. Приспособится.
