Астерина снова засмеялась:
– Ты бы не вмешалась, даже если бы в подземелье издевались над Черноклювыми. Верность, послушание, жестокость – это все, из чего ты состоишь.
– Уходи, пока ноги тебе еще служат, – тихо сказала ей Соррель.
Астерина стремительно повернулась к ней. Лицо ее морщилось, как от боли.
Манона заморгала. Да уж, эти чувства.
Астерина ушла, громко хлопнув дверью.
Элида вызвалась промыть и перевязать Маноне рану. К этому времени сама она более или менее успокоилась. Но то, что ей довелось увидеть – сначала в подземелье и теперь здесь…
«Ты позволила смертным сделать это». Элида не винила Астерину, хотя ей было непривычно и даже страшно смотреть, как та полностью теряет самообладание. Обычно ведьмы проявляли лишь холодное любопытство, безразличие или яростную кровожадность.
Вскоре после ухода Астерины Манона отпустила и Соррель, велев проследить за разжалованной ведьмой и удержать ту от отчаянных глупостей.
Неужели вызволение Желтоногих Манона считала глупостью? Или ведьмы не жалели даже своих?
Манона смотрела в пространство. Элида смазала ей раны и потянулась за бинтом. Все не настолько серьезно – особенно если учесть, что раны ведьм заживали гораздо быстрее.
– Неужели ваше разоренное королевство стоит этого? – решилась спросить Элида.
Манона повернулась к темному окну, сверкнув золотисто-желтыми глазами.
– Людям нас не понять. Знала бы ты, каково быть бессмертными и не иметь родины. Быть обреченными на вечное изгнание, – холодно, отрешенно произнесла она.
– Мне знакомо, что́ значит жить, не имея родины. Адарланский король захватил наше королевство. Все, кого я любила, были казнены или просто убиты. Дядя присвоил отцовские владения и мой титул, и мне теперь безопаснее всего отправиться на другой край света. Я понимаю, что́ значит желать и надеяться.
– Это не надежда, а выживание, – возразила Манона.
Элида осторожно обвила бинт вокруг ее руки.
– А разве не надежда вернуть себе родину ведет вас по жизни и заставляет повиноваться смертным?
Манона не ответила и задала свой вопрос:
– Как насчет твоего будущего? Ты болтаешь о надежде, но примирилась с необходимостью бегства. Не хочешь вернуться на родину и сражаться там?
Сегодняшние ужасы придали Элиде смелости.
– Десять лет назад я лишилась родителей. Отцу отрубили голову, и его казнь видели тысячи. Но моя мать… она погибла, защищая Аэлину Галатинию, наследницу террасенского трона. Ценой своей жизни мама дала Аэлине время убежать. Адарланцы гнались за ней по следу до берега замерзшей реки. Потом мне сказали, что Аэлина упала с моста и утонула.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – пожала плечами Манона.
– Аэлина владела огненной магией. Она умела плавать. Мне почему-то кажется, что она выбралась на берег и осталась жива… Мы с Аэлиной не были подругами. Она считала меня слишком застенчивой… Я отказывалась верить в ее гибель. С тех пор я каждый день твердила себе, что Аэлина спаслась и где-то затаилась до поры до времени. Она росла, набиралась сил, чтобы однажды вернуться и спасти Террасен. Правда, я не знаю, как она относится к ведьмам.
– Меня это мало волнует, – усмехнулась Манона.
– Я надеялась на возвращение Аэлины, и это давало мне силы выдерживать гнет Варнона, – продолжала Элида. – Целых десять лет я надеялась, что мама пожертвовала жизнью не напрасно. Когда Аэлина вернется в Террасен, она вспомнит о моем существовании и вызволит меня из башни.
Это была величайшая тайна Элиды, которой она не делилась ни с кем, даже со своей нянькой.
– И хотя Аэлина так и не вернулась, а я оказалась здесь, я все равно не могу расстаться со своей надеждой. И вы повинуетесь герцогу по той же причине. Жизнь ваших шабашей нельзя назвать счастливой. Она такая же тяжелая и несчастная, как у меня. Но вы надеетесь, что однажды вернетесь на родину.
Элида закончила перевязку и отошла. Манона смотрела на нее.
– А если бы ты узнала, что Аэлина Галатиния действительно жива, ты бы убежала к ней? Стала бы ее соратницей по борьбе?
– Я бы хоть на карачках поползла к ней. Но есть черта, которую я не решаюсь переступить. Сомневаюсь, что я рискнула бы увидеться с нею, если… если я не могу простить себе эту историю с ядом.
Манона ничего не ответила. Элида отправилась мыть руки.
– Как по-твоему, чудовищами рождаются или становятся? – послышалось у нее за спиной.
Элиде вспомнилось увиденное в подземелье. Потомство Желтоногих ведьм было воплощенным злом. Но вопрос Маноны…
– Не мне судить об этом, – сказала Элида.
Глава 41
Бутылка с маслом стояла на кромке купальной лохани, и послеполуденное солнце превращало ее в янтарный фонарь. Раздевшись, Аэлина никак не могла заставить себя взять бутылку в руки.
Этого как раз и добивался Аробинн. Он хотел, чтобы она натиралась миндальным маслом и думала о нем. Грудь, бедра, шея… каждый уголок ее тела должен благоухать его любимым запахом.
Его запахом, поскольку Аробинн знал: фэец, появившийся в ее доме, не просто знакомый. Все признаки указывали на их близость с Аэлиной. А раз так, Ровану далеко не все равно, чем она пахнет.
Аэлина закрыла глаза, призывая на помощь самообладание.
– Аэлина! – послышался из-за двери голос Рована.
– Я сейчас.
Выдержать еще несколько часов. А затем все изменится.
Аэлина открыла глаза и потянулась за янтарной бутылкой.
Рован едва заметно кивнул. Эдион тут же встал и вместе с ним отправился на крышу. Аэлина еще одевалась. Рован не собирался задерживаться на крыше. Можно было бы вообще туда не ходить, но он решил заново все проверить. Потенциальных врагов он слышал гораздо раньше, чем они появлялись возле двери.
Присутствие валгских демонов не мешало Рафтхолу оставаться довольно спокойным городом. Рован повидал немало столиц, и ему было с чем сравнивать. Не считая горячих голов, которые есть везде, здешние жители старались держаться подальше от разных бед. Возможно, такое благоразумие было продиктовано страхом перед чудовищем, обитавшем в этом жутком и ненавистном стеклянном замке. Но Рован сохранял бдительность где бы то ни было: здесь, в Террасене и в любом другом месте, куда может занести их судьба.
Эдион устроился на стульчике, который недавно притащил сюда, чтобы не сидеть на черепице. Подумать только: Эдион – сын Гареля. Рован до сих пор не мог с этим свыкнуться. Лицо Эдиона, его запах – все это так напоминало Гареля. Нет, Аэлина не просто так натравила на Лоркана гончих Вэрда. Она не только хотела обезопасить себя и облегчить задачу по освобождению магии. Гончие были прекрасным отвлекающим маневром, который не позволял Лоркану подобраться к Эдиону и узнать о его наследии.
