– Здесь я платье взяла на завтра и ночная пижа-ама, вот. Ничего, что я а… – смотрит так жалобно, что я ее обнял поцеловал, вроде, осмелела немного.
– Да проходи, не теряйся. Я у тебя ночевал и ничего не боялся.
– Конечно, то ты у меня, то дома, а то я в гостях, – и замолкает.
Конечно, ей дома, а мне. Она тоже поняла, что что-то не то сказала.
– Ты же мужчина, – это она оправдывается.
– Пошли, пошли, все будет хорошо.
Да и нельзя обидеть – и как я не подумал об этом? Интересно, она сама или сказали, подсказали ей. Как же невовремя все, и я не подумал, вот бестолочь великовозрастная, помолодел на старости лет и отупел сразу.
Как зашли, родители расстарались и ужин, который она, конечно, есть отказалась, но я развел на кофе, и мы прошли в мою комнату его пить. Родители еще рот раскрыли, когда я пакет с кофе при них достал. Я про него и забыл сказать.
Посадил ее на диван свой, вручил кофе, дал печенье. Да, это не у нее дома, но все же хоть как-то так. Родители не заходили, и то хлеб. Сидим пьем, она сидит, молчит.
Потом: – Это я сама приехала, – говорит мне, как бы отвечая на незаданный мной вопрос. – Я сразу поняла, что ты не приедешь. Я невовремя? Но вот я решила, буду с тобой. Ничего, а? Ты у меня спрашивал, и я согласилась. Тебе у нас не понравилось, и я буду с тобой жить. Не прогонишь? – И так жалобно опять на меня смотрит.
– Не прогоню. Ну что ты такое придумала? Я вот только что хотел сказать, спросить. Ты что скажешь, если мы сами будем жить?
– Сами – это как? – она смотрит с недоверием и непониманием.
– Я хочу снять квартиру, и будем жить отдельно вместе, – объясняю ей ситуацию.
– Это дорого, наверное, у меня есть, будут деньги – не знаю. Можно, но я боюсь, это много денег надо, а я, мне вот родители дают десять злотов только на неделю.
Это злот в день всего выходит, – считаю про себя.
– Да, они в выходной дают и сразу на всю неделю, – Марти мне.
– Хорошо, мои деньги и твои проживем, мне отец обещал подыскать жилье или твоего спросим, а пока будем здесь жить или у тебя, а ты – это тебе же ну ты, вроде. Да не переживай, понимаешь, я мужчина – вот и мне неприятно быть на шее у жены, а здесь даже не у жены, а ее родителей.
– Но ты же, мы, я несовершеннолетние, – спорит уже Марти.
– И что, а дворянская гордость моя, наша? – я гну линию на свободу.
– Но ведь все живут, как мы.
– Кто живет? – я интересуюсь.
– Толизи живут, Марилени живут, и даже Джахоры тоже вот живут.
– А можно поподробнее?
– Я не помню точно, Толизи живут у нее, у ее родителей, это я точно знаю. Марица учится в круге 11 класса.
– Конечно, она же круг, – я подтверждаю.
– Ну и что, а он кто? Он точка, они – вот видишь? Марилени живут у него, это ладно. А Джахоры как, а? Они точно живут на квартире, я даже в гостях была, у них маленькая Джерика – такая прелестная девочка. Они на квартире живут, да им родители ее и оплачивают.
– Э, ты тоже так хочешь, да? А здорово, тогда да, я тогда согласна, ну если и ты, ничего я, а то я стесняюсь что-то.
Ну все хорошо.
– Можно я не буду печенье? – Марти смущенно.
– Не ешь, а зачем взяла? – пожимаю плечами.
– Ты дал, – Марти в ответ.
– Марти, давай с тобой серьезно поговорим.
– Ну я не люблю печенье, правда, – Марти сразу испуганно.
– Подожди, Марти, не в печенье дело. Давай разговаривать как равные, вот. Это не значит кто командует, подожди. Это значит, я даю печенье, и ты, если не хочешь, говоришь – не хочу, и все. Иногда можешь объяснить почему, и то, в случае печенья не обязательно. Не хочешь – не надо, насильно ничего не делай, не нравится что-то – скажи мне об этом.
Понимаешь, мы друг друга совсем не знаем и нам надо узнать все привычки друг друга…
И недостатки тоже. – вздыхаю уже про себя.
– Вот я знаю, ты любишь кофе, поэтому не надо с пустой кружкой сидеть, хочешь еще – наливай и спрашивать тоже не надо, не в гостях, поняла? Вот и с остальным так же. Первое время надо говорить: «Я это не хочу, не умею, не знаю», и я так же постараюсь, хорошо, поняла?
Она тихо: – Да, я постараюсь.
Сидит, потом несмело ставит кружку, наливает кофе и ищет ложку: – Я сахар хочу.
– Сейчас принесу, подожди.
Приношу сахарницу и ложку кладу на стол. Она смотрит, ждет что-то, потом несмело насыпает сахар.
– Я правильно сделала? – спрашивает настороженно.
– Да. Кислики принести?
– Ага, я люблю, – довольным голосом.
– А я не знал, – я ехидно.
– Ой, я забыла, – смущается.
– Вот видишь, ничего, научишься. – Я подбадриваю.
– Ой, это сложно как-то все.
Наконец оттаяла немного. Приношу их кислики, она их просто в рот кладет и раскусывает.
– А чашечку можно? – Марти сама скромность.
– Да. Приношу. – У, я заколебался уже, но никто не говорил, что все поначалу будет легко. – Расскажешь что-нибудь?
– Я думала вот… – Марти замолкает на середине предложения.
– И я думал, ты же обещала.
– А, да, я вот, я вязание не взяла.
– Хорошо, давай я тебе рисунки свои покажу. У меня, правда, корабли там одни в основном, но и пейзажи есть, несколько.
Долго показываю, и ей даже нравится, потом она как-то ежиться начинает.
Приходится обнять, потом поцеловать, потом еще.
Она: – Мне очень страшно, мы только раз в гостях были у чужих. Я тогда боялась и сейчас, если бы не ты, мне очень страшно, вдруг зайдут, а мы тут.
– И что?
– Ну, это же нехорошо. Мне подружка рассказывала, что вот так родители пришли, а там – и ужас.
– А ну расскажи, мне интересно.
– Ой, я стесняюсь. – Марти.
– Но здесь никого нет.
– Все равно. – Она как бы настаивает.
Но мне же интересно, я убеждаю, не то чтобы так уж интересно мне, но с чего-то семейную жизнь надо начинать.
– Это вот не с нашего класса, а с этих. – Это она так мягко плебеев назвала. – Рядом живут две подружки, они не дворяне, но мы иногда гуляем во дворе и ничего, они хорошие, только вот такие, э… такие. Вот эта Рица и рассказывает. Она позвала Патола, и они дома сами были, пили вино даже, а потом он ее целовать начал, а потом они без одежды, и они все вместе лежали, и тут родители Рицы пришли, в общем, там такой скандал был, и это, судью даже вызывали.
